– Соколов Иван Иванович, историк, как же, знаю, у меня и фотография есть, в альбоме, вместе с папой снят.
– Историк! Был историк, да давно весь вышел, – усмехнулся Шелест. – Соколов нынче полковник, отделом в Комитете государственной безопасности командует. Так вот, говорю, и он – как только приехал, прямо сюда.
– Разве Иван Иванович в Красногорске?
– Несколько дней уже, в командировку приехал. Я тебя с ним сегодня же познакомлю. Может, вместе с ним и поедешь обратно…
Аня промолчала, с напряжением всматривалась в приметы местности, точно на всю жизнь хотела запечатлеть их в своей памяти. Сквозь слезы, с тоской и будто удивляясь, сказала:
– Смотрю вокруг: луга, перелески, рядом – чистая широкая река…
Шелест сурово перебил:
– А река-то эта не так давно была красной от крови наших, советских людей.
– Это ужасно, – содрогнувшись, будто от озноба, продолжала Аня. – Сейчас здесь так спокойно… Почти невозможно представить себе, что произошло тут в те страшные дни… когда мой отец был еще жив, когда он лежал вот в этом окопе и понимал: спасения ждать неоткуда, жить осталось совсем немного. Ведь он понимал это?
– Понимал, – глуховато подтвердил Шелест. – Егор понимал другое: стоять надо насмерть и как можно больше убить фашистов. Все мы тогда думали только так.
Аня с необычной для нее жалостливостью выговорила:
– Наверное, вспоминал и о нас с мамой, он любил нас…
– А с мамой что? – уже догадываясь, спросил подполковник.
– Ее убили на моих глазах.
– Немцы?
– Нет. Бандит Крысюк.
– Как это случилось? – Шелест запоздало пожалел, что завел разговор о ее матери.
– В июне сорок первого отец отправил нас к знакомым на Западную Украину…
– Помню. И Ефрем Ельшин своих куда-то отправил, жену с сыном.
– Ельшины уехали на Волгу, а потом в Сибирь, – устало пояснила Аня, – а мы – на Западную Украину, поселились в двух шагах от границы. А через две недели – война, гитлеровцы оккупировали наш район, и началось такое… Многие ушли от грабежей и насилий в лес, в партизанский отряд Ржавского. Потом случилась беда – предал Ржавского его брат – Крысюк.
– Брат? – переспросил Шелест.
– Да, сводный брат. Молодой парень. Сначала-то он тоже был с партизанами, только недолго. Ночью как-то пришел в село, к своей дивчине, – немцы и схватили его. Крысюк не выдержал, все, что знал, – рассказал, стал изменником Родины. Он же и помог немцам расправиться с Ржавским – подстроил ему ловушку. Ну а после того окончательно продался немцам, сделали они его начальником полиции нашего района. В виде особого доверия гестаповцев допросы Ржавского вел лично Крысюк, он же сам и повесил его.