Поэзия перевода. Избранные переводы Ханоха Дашевского - страница 2

Шрифт
Интервал


Предаваться пирам,
Коль в руинах наш Храм,
И пасётся там скот!
Пустословишь ты, брат,
Так глупцы говорят.
Лишь соблазны, как яд,
Источает твой рот.
Скудость в мыслях твоих.
Нет Всевышнего в них,
А в Святая Святых
Только лисий помёт.
Разве нам до утех?
Тих и горек наш смех,
Ибо мерзость для всех
Наш бездомный народ!

Шломо ибн Гвироль

1021, Малага –1058, Валенсия

«Меня покинув, поднялась в закат…»

Меня покинув, поднялась в закат
Та, чьи ланиты – жемчуг и гранат.
Та, что влечёт влюблённые сердца,
Чьих уст не иссякает аромат.
В её деснице – обнажённый меч,
а копья наготове – и разят.
Она – газель, бегущая к ручью:
Холодной влаги жаждет её взгляд.
Её румяна – лук и тетива:
Из них, как стрелы, молнии летят.
И в час, когда прикажет облакам,
Хрустальным ливнем слёзы заблестят.
Слезам небес не удивляйся, друг!
В сравненье с ними мои слёзы – град.
А те, кто рядом – глухи: ничего
Страданья ближних им не говорят!
Как встретить старость грустную тому,
Кто одинок все дни свои подряд?
И обретёт ли тот ночной покой,
Из-за кого бессонные не спят?
Пусть возвестит Господь свободу всем,
Кто обречён на гибель и захват.
И в милости поднимет мёртвых Он,
И в гневе – истуканов сбросит в ад!

«Амнон-страдалец я! В бреду Тамар зову…»

Амнон-страдалец я![1]
В бреду Тамар зову.
В её сетях я бьюсь во сне и наяву.
Ведите поскорей её ко мне, друзья!
Прошу лишь обо одном: возденьте на главу
Ей царственный венец, и золото – на грудь.
О, друг мой! Кубок дать ей в руки не забудь!
Чтобы гасить огонь тех дней, когда она
С горящею стрелой спустила тетиву.

«Как пальма, ты горда собой, Как солнце, лик сияет твой…»

Как пальма, ты горда собой, Как солнце, лик сияет твой.
Тебе бы стать, как Авигайль[2],
Для мужа праведной женой.
А ты, как будто Иезевель[3],
Казнишь свирепой красотой.
Так возврати же душу мне
Из бездны тёмной и пустой.
И воспою я твой венец, И не умру перед тобой.

Иегуда Галеви

1075, Тудела (Испания) – 1141, Иерусалим (?)

«Будь милосердною, газель, к пленённому тобой…»

Будь милосердною, газель, к пленённому тобой,
Мой смертный час не приближай разлукой роковой,
Уж лучше жги глаза мои своею красотой.
Змеёю обовьёт меня огонь твоих ланит,
Сомкнёт объятия свои и в сердце поразит.
А сердце меж твоих грудей приковано моё,
Где ледяной души твоей пустынное жильё,
Два спелых яблока растут, и каждое – копьё.
Лишь посмотрю на них – в меня твоё копьё летит,