Букетик роз у нее на груди… Был сладок их аромат!
Под сенью низко склоненных пальм стояла наша скамья,
Играли Штрауса, и лилась прохлада в наш зимний сад,
Коснувшись тонкой ее руки, в любви ей признался я.
И замер смех у нее на губах, ко мне склонилась она…
В ее огромных темных глазах увидел я райский свет!
Бежали мгновения, я молчал, она была смущена…
И алую розу, сорвав с груди, мне подала в ответ.
И громче вальс зазвучал в ночи, и стало светло, как днем,
Я обнял ее и поцеловал, и мир был для нас одних…
«Она моя, моя навсегда!» – гремели в сердце моем
Все новогодние колокола… Я все еще слышу их!
Ужели забуду последний вальс и скрипки горестный стон?
Ужели не вспомню прощанья час и очи, полные слез?
Ужель не вернется сон золотой, святой беспечальный сон
О долгой-долгой жизни вдвоем в долине счастливых грез?
Я все растерял на своем пути, прости меня, Этель, прости!
Увяла алая роза твоя еще полвека назад…
О, лучше тысячу раз умереть, чем все это вновь пройти.
Я грешен, Этель, я пал на дно… Я плачу, Господи свят!
Но что это? Снова колокола? Иль это гремит прибой?
Ты видишь, Этель? Вот я стою – и будто предан суду…
И строг Судия, и шепчу ему я: «Господь, я чист пред тобой!»
О, Этель, ты слышишь колокола? Встречай меня, я иду!