Мужику того и надо. Давно мечтал своим хозяйством зажить, дело завести. Взял жену с черноволосым ангелочком – и вниз по Волге подался. Приискал угожее место, купил перевоз. Снова зажили мирно, тихо. Он – с рассвета до темноты на пароме либо ж на рыбалке. Она – пятаки с проезжающих сбирает, обедом кормит. Дите растет, папкой кличет. И тут случилось то самое, непоправимое, видать, на роду написанное.
Подъехала как-то карета, и вышел из нее Полубаринов. В дом направился, перевозчика зовет. А перевозчик-то, словно жгутом перехваченный, застыл: ни рук, ни ног. Затаился в овечьем кутке, решил дознание провести: как-де встретились бывшие знакомцы? Сидел-сидел – ничего не слыхать. К окошку подкрался, заглянул: не котуют ли?
То, что увидел, в самое сердце сразило.
В чистой горенке, в парадном углу, под иконами, сидел на лавке хвощ-Полубаринов и держал на коленях девочку. И гладил костлявой рукой по черным косицам. Напротив стояла жена, скрестив на груди белые руки, смотрела на них и… чему-то улыбалась.
Взыграла в душе мужика ненависть. Хотел было тут же дверь дрекольем подпереть и запалить избу… Одумался. В дом вошел, с колен Полубаринова девочку снял и вежливо так, спокойно доложил, что отправляться-де на тот берег можно, только не на пароме. Неисправен, дескать. Можно в лодке переехать, а мужики-паромщики вскорости наладят все и карету пригонят.
Неизвестно отчего, Полубаринов на такой глупый ход согласился. То ли действительно торопился, то ли перечить не захотел.
– И я с вами, – встрепенулась жена. – Мне в лавку надоть!
Ну, что ж, в лавку, так в лавку. Вчерашнего дни предлагал съездить, не захотела, а нынче покупки понадобились? Да уж ладно. Поехали.
На середине реки место было такое, воронкой воду мутило. Знал перевозчик о нем, не один раз обходил стороной. А тут взял да и направил плоскодонку в самые жернова…
Как выплыл сам – в памяти на осталось. Паромщики сказывали: река выкинула, будто выплюнула, сначала одно человеческое тело, потом другое. Долго отваживались с утопленниками, на грудь, на живот давили, чтобы вода вышла. Первым одыбался Полубаринов, задышал. Перевозчик ожил следом за ним.
Ну, конечно, дознание, то да се… Мужики подтвердили: воронка виновата, пожалеть-де и перевозчика надо – сам чуть не утоп, жену, справную бабу, потерял. Оправдали.