Курляндия, 1658 год
Усадьба фон Нейланда была недалеко от Гольдингена, а где именно – Кнаге толком не понял. Он заснул в тряском экипаже у баронских ног и был вынут уже в просторном дворе. Его препроводили в длинный домик, где жили аристократы среди прислуги: управитель, главный повар с семьей, главный конюх с женой, старшей горничной, секретарь барона, сопровождавший его в поездке. Там мазиле отвели чуланчик, очень хороший чуланчик, где он мог выпрямиться во весь рост. А что постелили на полу – так и в этом свои преимущества: кровати по голландскому образцу коротки, спишь в них, свернувшись, как дитя в материнском чреве, а Кнаге, благодарение Господу, еще не во всякую дверь пройдет, чтобы не пришлось нагибаться.
На следующий день фон Нейланд привел его в свою спальню (он спал один, поскольку госпожи баронессы отродясь не имел) и поставил перед окошком.
– Вот пейзаж, – сказал он. – Вид должен быть ограничен оконной рамой. На полотне должно оказаться все – и мельница, и пруд, и вон та роща слева. Но тут ты со своей подставкой для картины сидеть не будешь. Запомнил местность? Бери свое добро и ступай на лужайку, вон она, оттуда все это отлично видно. Две нимфы тоже должны присутствовать – могу отрядить в твое распоряжение любую из моих скотниц, они девицы молодые и в теле, а если прикажу – будут лежать перед тобой без юбок и рубах, это уж как скажешь. Еще я хотел бы видеть на картине «приапа».
Кнаге не смог сдержать смеха.
Всякие причуды случаются у заказчиков, иному нужно непременно видеть себя на портрете в сверкающей кирасе, хотя кирасу такой величины во всей Европе не найти, иной требует пририсовать к своей лысой башке вороные кудри, ибо кажется ему, что в молодости они были как раз вороными. Этому вот – подавай «приапа» посреди курляндского пейзажа. Голые нимфы – еще полбеды, это дело в любом пейзаже обычное, хоть в испанском, хоть в лапландском. Но «приап» художника смутил.
От девок он, впрочем, не отказался.
Целый день Кнаге провозился с грунтовкой холста, сварил для этой нужды клею про запас, не пожалел для доброго барона цинковых белил вместо обычного мела, потом три дня сидел на лугу и усердно малевал пейзаж. Он поместил туда все необходимое – и мельницу, и нимф. «Приапа» сперва изобразил на отдельной бумажке – хотел убедиться, что заказчик желал именно это. Рисовал по воспоминаниям – видел несколько полотен, где под сенью неопознанных древес на заднем плане стоял серый каменный столб, верхняя часть которого являла собой обнаженный мускулистый мужской торс с бородатой головой, но без рук. Внизу, там, где торс завершался и начиналась гладкая поверхность столба, имелось нечто пикантное, размера – раза в полтора более обыкновенного, и готовое к боевым действиям.