Однако на самом деле мать сильно отругала его за отсутствие учтивости и обвинила в том, что он не имеет высокооплачиваемой работы, перечислив все занятия, которые он сменил со времен, когда она помнила его дорогим маленьким мальчиком. Она занесла в список некоторые банальные действия, по ее мнению достойные порицания, и приказала ему покинуть Уиндмер и не возвращаться до особого приглашения. Во время церемониального обеда по случаю двадцать первого дня рождения Эрнесту было передано, словно почетному гостю, письмо с просьбой покинуть родные пенаты подобру-поздорову.
Именно этот раскол дал возможность Эрнесту в последующие годы написать так правдиво о том, что он знал об этом, включая реакцию наших родителей на эту стрессовую ситуацию. Не будь этого раскола, он не достиг бы этого. Те из его читателей, которым всегда с трудом удавалось понять, как он мог говорить такие вещи, смогут осознать многое из того, что происходило в те летние послевоенные дни.
Я знаю, что, когда Эрнесту было пять лет, между ним и родителями существовали противоречия, но у меня также нет на это ответов. Я полагал, что они повели себя глупо, не пойдя на рыбалку и не выяснив отношений по типу «ты сказал» и «я сказал».
Для меня кульминацией лета стал день, когда Эрнест съел сырого бекаса. Все началось однажды на пляже прямо перед коттеджем.
– Я такой голодный, что съел бы даже скунса, – сказал Эрнест.
Тед Брамбек посмотрел назад в сторону деревьев:
– Ни одного скунса не видать. Зато есть бекас. Наши сестры хихикнули.
– Ну ладно, бекас так бекас, – сказал Эрнест.
– Ты не съешь бекаса, – произнес Брамбек.
– Съем без проблем. Сырым.
– Держу пари, ты не сделаешь этого!
– Сделаю!
Несколькими минутами позже стайка небольших птиц взмыла вверх над берегом. Над спокойной водой прогремел выстрел. Одна птица упала в воду. Скоро Эрнест очистил ее и начал дикое представление с хрустом, чавканьем и низкими гортанными звуками, пока от птицы не осталось несколько аппетитных косточек, а выигранное пари было торжественно занесено в будущую коллекцию. Пух и сломанные перья бекаса рассыпались на песке под высокой американской лиственницей. Это было доказательством правдивости того, что рассказали наши сестры. Мать была в ужасе. И дело не в том, что эта легкая закуска была такой «нецивилизованной». Это было понято как издевательство над ее недовольством тем, что Эрнест опустошает семейные запасы и в то же время бездельничает.