Пьяных вдребезг – в их пилотках денег тоже нету.
Я не стал стоять – чтоб сверху вниз,
Я присел на корточки перед судьбою.
И зрачок в зрачок – смотрел на них тогда
Разница в пять лет была у них со мною.
Это было в том сорок седьмом году
Через год случилось по-другому,
Там, в Москве, безногих и безруких собрали
И отправили их в дальнюю дорогу.
Эх, играй гармоника родная!
«Разлюли малину» я пою.
Нету ног – уж ничего не проиграю
На копейку от прохожего живу.
Нет теперь игры вперегонки – ну нет.
Их судьбу решили «наверху», ведь там «мессия».
Утопить всех этих нищих дураков,
Чтобы не позорили в дальнейшем мать-Россию.
Ту прекрасную страну зачем позорить им,
Недостойно сталинской великой эры,
И пошли калечить судьбы искалеченных солдат.
Как всегда в России – как всегда без меры.
«Франца-Йозефа» промерзшая земля,
Чайки стонущие с высоты, паря, смотрели,
Как одна там за другой взрывалася баржа,
И герои русские, наверно, в рай летели.
Чувствую себя одной из этих чаек,
До сих пор мне стоном так стесняет грудь,
Отрыдали матери, оплакали убитых,
Мало тех осталось, кто их может вспомянуть.
Приходи и ты на берег тот обледенелый,
Посмотри, как чайки реют – стонут там вдали,
Поклонись солдатам, подвиг их бессмертен,
И к земле с поклоном, плача, припади.