Продвинувшись вперед на триста метров, мы услышали приглушенные голоса. По сигналу командира патруля я занял хорошо маскировавшую меня позицию за несколькими росшими рядом кустарниками, установил винтовку на огневую позицию и стал просматривать местность через оптический прицел. Прямо перед собой на расстоянии восьмидесяти метров я увидел пологий склон глубокого оврага. Патруль подобрался к его краю. Командир патруля осторожно заглянул в овраг и увидел русский отряд численностью около сотни солдат, состоявший из стариков и подростков, которые сидели на земле довольно плотно друг к другу, разговаривали и курили, стремясь побороть страх и не думать о своем опасном положении. Ими руководил явно неопытный офицер. Командир патруля отполз назад и жестами объяснил ситуацию своим бойцам. Один из них подполз ко мне и рассказал, что им, несмотря на численное превосходство врага, захотелось попытаться осуществить внезапную атаку, как только начнет светать. Немецкие бойцы рассчитывали, что застигнутые врасплох русские инстинктивно обратятся в бегство и устремятся к пологому склону оврага, где я смогу перестрелять их.
Через два часа на горизонте забрезжили первые бледные утренние лучи. Многие из русских к этому времени уснули, их часовые боролись с усталостью и выглядели рассеянными. По знаку командира патруля каждый немецкий боец достал по три ручных гранаты и активировал их. Словно появившись из ниоткуда, двадцать четыре гранаты взорвались среди ничего не подозревавших русских. В тот же миг среди них началась абсолютная паника. Они стали разбегаться во все стороны, оголтело стреляя и попадая друг в друга. Раненые начали в ужасе орать. Немецкий патруль, находившийся над оврагом, открыл по растерянной толпе огонь из своих пистолетов-пулеметов. Точно, как горные стрелки и ожидали, русские ринулись к пологому склону оврага прямо в зону моего огня. Следуя безжалостным законам войны, я делал то, что должен был делать. Мои действия были почти автоматическими. Я целился в центр туловища и жал на спусковой крючок. Быстро прицеливался и стрелял снова и снова. Пуля за пулей с чрезвычайной точностью находили свою цель. Через несколько мгновений пять русских лежало в траве со смертельными ранениями, остальные опешили. Я перезарядил винтовку, и вскоре было убито еще пятеро. Советские бойцы, расталкивая друг друга, понеслись назад только для того, чтобы быть уничтоженными пулями и гранатами патруля. Это продолжалось еще несколько минут, и бойня закончилась. Везде лежали трупы и раненые, орущие и умирающие русские. Без единого звука я и патруль, подобно привидениям, исчезли в полусумраке рассвета. На нас не было ни единой царапины.