Отец Моулд сел, вытирая лицо полотенцем. В этой части зала было особенно темно, и Иг подумал, что Моулд и вправду не разглядит его рога.
– Здравствуйте, отец, – сказал он.
– Игнациус. Давненько мы тебя не видели. Где это ты прячешься?
– Да так, живу себе в городе, – сказал Иг внезапно охрипшим голосом. Он не был готов к сочувственному тону отца Моулда, к его легкой отеческой манере говорить. – Даже не очень далеко. Я все собирался забежать, но…
– Иг? С тобой все в порядке?
– Не знаю. Я не знаю, что со мной происходит. Это все моя голова. Взгляните, отец, на мою голову.
Иг шагнул вперед и чуть наклонил голову, выставляя ее на свет. Он видел на бетонном полу тень своей головы, рога. Два маленьких кривых острия, торчавшие из висков. Он почти боялся реакции Моулда и смотрел на него из-под приспущенных ресниц. На лице священника еще оставалась тень приветливой улыбки, но когда он удивленно изучил глазами рога, то задумчиво нахмурился.
– Прошлой ночью я напился и делал всякие непотребства, – сказал Иг. – А сегодня я проснулся вот таким и теперь не знаю, что делать. Я не понимаю, во что я превращаюсь, и думал, что вы мне скажете, что теперь делать.
Несколько секунд отец Моулд смотрел на него с отвалившейся от удивления челюстью.
– Ну что же, мальчик, – сказал он наконец, – ты хочешь, чтобы я сказал, что тебе делать? Думаю, ты должен вернуться домой и повеситься. Это, пожалуй, будет самое лучшее и для тебя, и для твоей семьи – да, в общем-то, и для всех. В церковной кладовой есть хорошая веревка. Я бы сходил и принес ее тебе, если бы думал, что это подвигнет тебя в нужном направлении.
– Почему… – начал Иг и был вынужден прокашляться, прежде чем продолжил: – Почему вы хотите, чтобы я себя убил?
– Потому что ты убил Меррин Уильямс, и этот важный еврей, юрист твоего папаши, помог тебе уйти от ответственности. Такая хорошая Меррин Уильямс, я ее очень любил. Не шибко хороший каркас, но очень миленькая задница. Тебе полагалось сесть в тюрьму. Я хотел, чтобы ты сел в тюрьму. Сестра, последите за мной.
Он вытянулся на спине для очередной серии упражнений.
– Но послушайте, отец, я же этого не делал. Я ее не убивал.
– О, ты большой шутник, – сказал Моулд, кладя руки на штангу; сестра Беннет заняла позицию у него в головах скамейки. – Все же знают, что ты это сделал. Так что можешь смело убить заодно и себя. Все равно ты попадешь в ад.