На пол-листа – уродливая драная ворона в нелепых очках.
Очень похоже.
– А ваш Иван Грозный был параноик и сексуальный маньяк, – говорит Дан, отложив ручку. – Может, поэтому он вам и нравится?
– Выйдите вон! – взвизгивает Лариса Васильевна, – Вслед за этой вашей… англичанкой…
– С удовольствием, – улыбается Даник.
Не спеша собирает вещи.
Светка смотрит на него и не понимает. Даже привстает, будто хочет бежать тоже. Он останавливает ее жестом:
– Я пойду. Не надо волноваться. Пока-пока.
Дверь за ним захлопывается. На столе остается лежать листок с нарисованной вороной.
Можно продолжать урок.
* * *
С черным портфелем под мышкой Дан выходит в пустой коридор. Оглядывается. Отсюда некуда идти, кроме как на лестницу.
– Машка, – говорит он мягко. – Что ты расстраиваешься? Было бы из-за кого.
Маша поднимает глаза. Алые губы слегка приоткрыты.
Он что же, вышел за ней?
– Со мной все в порядке, – отвечает она. – Но все равно спасибо.
Он поправляет ее локон. По-дружески.
– Как приедешь – сходи на «London Еуе», – говорит он, – Колесо обозрения. Довольно круто, особенно когда темнеть начинает. Фотки выложишь?
– Дан, – начинает она и останавливается.
– Что?
– Я, может быть, еще никуда и не поеду.
Ей трудно объяснить ему, почему это так. Его отец может вынуть две тысячи евро из жилетного кармана, как раньше говорили. А ей надо больше. У Машки не хватит денег даже на месяц проживания. Даже на самолет не хватит.
Вряд ли он должен знать об этом.
– Я хочу, конечно, – говорит она. – Хочу поехать. Только тут мама одна останется. А ее вот-вот с работы уволят. Из офисного центра все арендаторы разбежались, выручки нету…
– У нее кафе? – кивает Дан с пониманием.
Ага, конечно. У нее кафе. У нее, если честно, зарплата двадцать тысяч. И вынести из этого кафе особо нечего, разве только чай «Липтон» и колбасу полукопченую. Но об этом уже нет смысла рассказывать. Он не поймет, как можно так жить.
– Если я не уеду, я уйду из этой школы, – признается она вдруг. – Я не могу больше. Все будут смеяться.
– Я не стану, – отзывается он.
– За спиной все шепчутся. Надоело.
– Я не шепчусь.
Губы у него – красивые, и улыбается он красиво, хотя и насмешливо, как главный герой в фильме «Сумерки». Опасно улыбается.
И тут звенит звонок. Хлопают двери, и гул голосов выплескивается на лестницу. Но Маша не оборачивается.