– Нет, Гидеон!
Господи, он каждый день разбивал мне сердце. Вдребезги.
– Да, в отличие от тебя я не говорил тебе о своих чувствах. Но я принадлежу тебе. И ты это знаешь.
– Да, Гидеон. Я знаю, что ты любишь меня.
Безумно. Яростно. Всепоглощающе.
Точно так же, как и я его.
– Ты поймала меня, Ева. – Гидеон откинул голову и наклонил меня к себе, чтобы одарить сладчайшими, нежнейшими поцелуями. – Я мог бы убить ради тебя, – прошептал он, – мог бы ради тебя отказаться от всего, чем владею… но только не от тебя. Два дня – это мой предел. Большего у меня не проси: я не смогу на это пойти.
Эти слова я не могла принять с легкостью. Богатство защищало его, давало ему силу и власть, похищенные у него в какой-то момент жизни. Ему явно довелось пережить жестокость и насилие, так же как и мне. И его признание в готовности поступиться ради меня своим внутренним покоем значило гораздо больше, чем просто слова «я тебя люблю».
– Мне правда нужны эти два дня, но я тебя за них отблагодарю.
Суровость в его взгляде вдруг сменилась сексуальным жаром.
– Вот как? Планируешь успокоить меня сексом, ангел?
– Да, – бесстыдно призналась я. – Много-много секса – это то, что нужно. В конце концов, мне кажется, с тобой эта тактика прекрасно срабатывает.
Губы его скривились, но взгляд оставался таким, что у меня просто дух захватывало. Взгляд, недвусмысленно напомнивший, если об этом вообще можно было забыть, что Гидеон – это мужчина, которого невозможно укротить или приручить.
– Ах, Ева, – проурчал он, потягиваясь на сиденье с хищной грацией леопарда, надежно спрятавшего добычу в своем логове.
Меня пробрала сладкая дрожь. Когда дело касалось Гидеона, я более чем желала оказаться добычей.
За миг до того, как я вышла из лифта на двадцатом этаже, где располагалось рекламное агентство «Уотерс, Филд и Лимэн», место моей работы, Гидеон, склонившись ко мне, шепнул на ухо:
– И смотри – чтобы весь день думала только обо мне.
Незаметно сжав ему руку в переполненном лифте, я шепнула в ответ:
– Всегда и везде.
Он поехал дальше, на последний этаж, где находился офис «Кросс индастриз». Небоскреб Кроссфайр принадлежал ему, как и множество других городских объектов, включая и тот комплекс, где я жила.
Но как раз об этом я старалась не думать. Моя мать была женщиной-охотницей, она отвергла любовь моего отца ради возможности вести образ жизни, к которому я вообще не желала иметь отношения. Сама я всегда чувствовала, что готова предпочесть любовь богатству, однако отдавала себе отчет в том, что мне легко было это говорить. Деньги у меня имелись – внушительный инвестиционный портфель, причем собственный. Правда, я к ним даже не прикасалась. Уж слишком высокой ценой они мне достались.