В этом отношении враг, безусловно, занимал более выгодное положение. Ему было гораздо проще проникнуть в Германию и оккупированные страны через Швейцарию, Швецию и Испанию, не говоря уже о поддержке, которую вражеские агенты получали от жителей оккупированных стран и от множества иностранных рабочих в Германии. В то же время, смирившись с тем фактом, что в Англии для нас ничего не светило, мы тем более продуманно занимались игрой с врагом посредством радиопередатчиков – эту игру мы уже вели различными способами в 1941 году во Франции и на первых порах получали хорошие результаты; и, хотя мы так и не узнали, каким образом разведка в Лондоне так быстро раскрыла нашу игру, это не мешало нам совершенствовать свои тактические методы.
Из доклада лейтенанта Гейнрихса стало ясно, что шифр, которым пользовался радист UBX, отмечался некоторыми особенностями, о смысле и назначении которых оставалось только догадываться. Нам удалось расшифровать многие послания UBX, перехваченные ранее, но у нас было недостаточно информации, чтобы начать игру на этом передатчике. Шифр, применявшийся на нем, был того же типа, что использовался на голландском флоте.
Я еще не получил никаких сообщений из ЗИПО о результатах допроса радиста, который мог бы дать новую информацию, и меня охватывало нетерпение. Длительная задержка сильно осложняла игру на передатчике. Радист всегда может пропустить один-два регулярных сеанса связи, но более долгое молчание возбудит у противника подозрения – и поэтому я отправил Вурра в ЗИПО за новостями.
В полдень Вурр вернулся и сказал, что ЗИПО пока не может сообщить нам ничего полезного – они ведут обычный полицейский допрос, начинающийся с родителей и места рождения. Вурр столкнулся с полным непониманием наших требований, и ему дали понять, что абверу лучше бы не совать свой нос в дела полиции. Прошлый опыт научил меня не ожидать ничего иного. В то время ЗИПО обычно не принимало во внимание военные аспекты вопроса, если имелась надежда раздуть из захвата агента громкое уголовное дело, которое имело бы дальнейшие последствия и привело бы к новым арестам. В традициях ЗИПО было доводить подобные случаи до грандиозных показательных процессов. ЗИПО страшно радовала такая возможность ликвидировать внутреннее сопротивление и, в первую очередь, связать с этим делом то или иное имя из списка своих политических противников. Во Франции условия для работы абвера были куда более благоприятными, поскольку в этой стране право ареста и допроса имела лишь тайная полевая полиция, подчинявшаяся военному главнокомандующему, который охотно шел навстречу во всех вопросах, затрагивавших интересы вермахта.