После этого изысканным жестом дон Артуро предложил миледи свою руку и отвел ее в машину, которая и доставила ее в целости и сохранности домой, в посольство. Прочитав за утренним кофе, что ее превосходительство уехала на несколько дней в Париж подлечить зубы, он только слегка улыбнулся. Война не разразилась, обмен нотами не состоялся, и никто не стал отзывать послов.
Таков был дон Артуро Боккини, и такова была история, которую я, как и обещал, пересказал Гиммлеру. Увы, как сильно отличались два шефа полиции! Если бы это случилось в Берлине, Гиммлер раздул бы такой скандал, что об этом узнал бы весь город! Несмотря на фашизм и Муссолини, как распущены итальянцы в вопросах морали! И так далее и тому подобное. Это был единственный раз, когда он продемонстрировал полное непонимание методов своего римского коллеги и заявил, что сильно сомневается в моральных устоях и надежности союзницы Германии на тот случай, если «взлетит шар».
Во всех других отношениях Гиммлер восхищался Боккини до самой его смерти. Фрейд, наверное, объяснил бы это фиксацией на отце. Рейхсфюрер имел все причины обижаться на своего отца за то, что он воспитал его в такой спартанской строгости. Быть может, в глубине своей непроницаемой души он искал человека, который мог бы заменить ему отца, никогда его не понимавшего, и нашел его в лице Артуро Боккини. По капризу судьбы смерть обоих шефов полиции, как и их жизнь, была совершенно различной.
В последние годы своей жизни Боккини нашел счастье с молодой родственницей из-под Неаполя. Каждую ночь влюбленная парочка встречалась на террасе Пинчио в садах Боргезе. Когда подъезжала черная полицейская машина дона Боккини, синьорина, охраняемая с восточной тщательностью, прекрасно одетая, вся в драгоценностях, выходила из своего автомобиля. Стареющий кавалер грациозным жестом придворного Бурбонов протягивал ей руку. Затем они недолго гуляли под пурпурным покровом усеянного звездами римского ночного неба, и машина его превосходительства отвозила любовников на уединенный, но обильный обед на двоих.
Увы, она была слишком молода, а обеды слишком роскошными. К тому же дон Артуро никогда не читал описание смерти Мирабо, оставленное нам Бризо, таким же сластолюбцем, как и он сам: «Незадолго до своей смерти Мирабо провел ночь в объятиях танцовщиц Хелисберг и Кулом. Они-то и убили его, и нет смысла приписывать его смерть каким-либо иным причинам».