На палубе рисковали находиться только те, кто крепко привязался веревкой. Весь корабль покрылся ледяной коркой, и на ют запретили выходить даже обвязавшись. Нескончаемые ряды крутых валов один за другим разбивались о судно, полностью накрывая корму и откатываясь назад. Перед самым рассветом «Шеер» вошел в пролив.
Летом и осенью Датский пролив свободен ото льда и имеет в ширину больше 320 километров, но когда налетает северный ветер, а тем более северо-восточный ураган, он не настолько широк, чтобы громадные волны, врываясь широким фронтом из Гренландского моря, могли беспрепятственно пройти через него. В итоге пролив превращается в туннель бушующих волн, где в узком коридоре накатываются друг на друга колоссальные массы вздымающейся воды. Поскольку волны не могут схлынуть ни на восток, ни на запад, ибо с одной стороны путь им преграждает Гренландия, а с другой Исландия, они поднимаются до небес, и валы высотой 15 метров – там самое обычное дело. К тому же волны, не находя другого выхода, откатываются назад в пролив, и он превращается в кипящий, бурлящий котел, где тяжелые валы катятся во всех направлениях сразу.
В таких вот условиях «Шеер» пытался прорваться в Северную Атлантику. Несмотря на массу корабля, волны били и швыряли его то в одну, то в другую сторону. Корабль тяжело врезался в воду и кренился, вздымался и падал, с трудом прокладывая путь среди громадных волн, и всем находившимся на борту приходилось несладко. Порой корабельные приборы показывали крен до 37°, и не одного из опытных моряков, бывших капитанов гражданского флота, обуревали сомнения. В отличие от торгового судна коэффициент крена у «Шеера» как у боевого корабля был гораздо выше. Машины располагались ниже ватерлинии, над ними шли цейхгаузы и погреба боеприпасов, но бронированные башни больших 28-сантиметровых пушек, прочая корабельная артиллерия и две тяжелые мачты со всей оснасткой находились намного выше ватерлинии. Как удачно, думали бывалые моряки торгового флота, что «Шеер» нагрузился до планширов.
В жилых помещениях царил хаос, как после тяжелого боя. По каютам взад-вперед прокатывалась вода. Рундуки перевернулись. Несколько матросов, освобожденных от вахты из-за плохого самочувствия, из последних сил пытались цепляться за первое, что попадало под руку, и уже перестали понимать, на каком они свете. Вода бурлила и булькала, распахнутые рундуки и всевозможные предметы вроде одежды и осколков битой посуды угрожающе носились от стены к стене. Матросы, изнемогая от морской болезни, ни на что не обращали внимания.