Не выехали. И местность стала совсем необжитой, не у кого и спросить, далеко ли осталось.
– Заблудились! – запаниковал снурл к вечеру, днем он еще надеялся на лучшее.
– Как мы могли заблудиться, если дорога одна-единственная и мы с нее не сворачивали? – резче, чем следовало бы, огрызнулся Иван. С каждым днем чужой мир раздражал его все сильнее. Наскучило однообразие осеннего ландшафта, лишенного всякой живописности. Надоело качаться в седле день за днем, надоело бояться руз и прочей местной дряни. Тошнило уже от трактирной грязи и бедности деревень, в которых случалось ночевать. Будучи, с легкой руки графа Сонавриза, «важными господами», они останавливались только в самых лучших, по местным меркам, домах, принадлежащих старостам или зажиточным арендаторам. Но даже в них было убого и промозгло, хозяева явно экономили на дровах. Одежда провоняла костром и лошадьми, ее мучительно хотелось сменить или хотя бы постирать, но, когда он заикнулся об этом, Кьетт только и вымолвил с тоской в голосе: «Не высохнет за ночь»… Скучный, серый, неустроенный мир – угораздило же в такой угодить! Общага уже домом родным казалась, все-таки в ней и туалет теплый, и душ есть на первом этаже…
– …А может, как-то не заметили и свернули?
– ОДНА ДОРОГА, говорят тебе! Некуда было сворачивать. Скорее, обсчитались днями. У меня, к примеру, все в голове уже перепуталось: что вчера было, что позавчера – не помню.
– Да я вроде считал…
– Вот именно – вроде!
– Не кричи на него, он тебе ничего плохого не сделал, – вступился за снурла Кьетт, и Ивану стало стыдно: нашел, в самом деле, на ком досаду срывать! – Не заблудились мы и дни не перепутали. Просто двигались не так быстро, как привык граф, вот и выбились немного из графика. Ничего страшного.
– Правда? – облегченно вздохнул Влек.
– Ну конечно! Даже не сомневайся!
«Немного» – это оказалось три дня. Лишних три дня в чужом мире! Втайне Иван был готов рвать и метать, но воли нервам больше не давал. Потому что сам виноват, из-за его собственной придури вляпались.
…Всего час отделял их от границы, когда из придорожного леска вынырнули трое, встали поперек дороги с арбалетами на плече. Худые, узколицые, длинноволосые, с клыками, когтями и большими глазами, мрачно сверкающими в осенней мгле. В общем, не требовалось становиться этнографом, чтобы издали признать в них соплеменников Кьетта Краввера.