Пьеса Островского была написана, что называется, на злобу дня, отразившаяся в ней реакция на реформу была в буквальном смысле документально достоверна. Но удивительным образом она на протяжении последующих ста тридцати лет снова оказывалась остро злободневной.
Благодаря глубине проникновения в национальный характер и силе реалистического обобщения Островский создал как бы галерею «вечных типов» общественного поведения русского человека в эпохи реформ. Отставной генерал Крутицкий, взявшийся за перо, чтобы влиять на умы, и с помощью Глумова создающий «Трактат о вреде реформ вообще» и «Трактат об улучшении нравственности в молодом поколении». Благодушный глуповатый Мамаев, занимающий, как и в прежние времена, какую-то почетную, но не требующую труда и ответственности должность, глубоко страдающий от того, что реформа лишила веса и значения его мнения по разным вопросам, которые в крепостные времена он мог часами излагать зависимым людям. Городулин, преуспевающий молодой чиновник «нового времени», для которого либеральные идеи лишь некое «условие службы» и гораздо важнее ловкое красноречие, необходимое на разных многочисленных публичных мероприятиях («Нам идеи что! Кто ж их не имеет, таких идей! Слова, фразы очень хороши!» – восхищается он пародийной либеральной риторикой Глумова). Все эти герои оказались современны не только 60-м гг. XIX в.
Другим жанром – наряду с сатирической комедией, – наиболее соответствующим новой пореформенной реальности, стала в творчестве Островского драма, которая в его театре постепенно вызревала в недрах комедии. Становление драмы было связано с поисками героя, который был бы способен вступить в драматическую борьбу и при этом вызвать сочувствие зрителя, имея достойную цель. В пореформенной действительности Островский, однако, не видел героя, отвечавшего этим требованиям. Все герои в драмах Островского либо черствые преуспевающие дельцы, либо пошлые, циничные прожигатели жизни, либо прекраснодушные идеалисты, бессилие которых перед лицом «делового человека» предопределено. Именно поэтому они не могли стать центром драматического действия. Таким центром становится женщина. Своеобразие построения драмы Островского по этой причине состоит в том, что «центр» пьесы и персонаж (или персонажи, активно ведущие действие) не совпадают. По самому своему положению в обществе современница Островского оказывается объектом драматической борьбы, которая закипает вокруг нее. Ее же роль – проявлять характеры остальных участников действия, а через них – лицо времени. Интерес переносится с перипетий фабулы (нередко достаточно сложных) на переживание происходящих событий, поскольку именно сфера чувства, а не действия доступна героине, вызывающей участие зрителя. А такая художественная задача требует именно психологической драмы.