А между тем мадам вот уже два года занята разработкой нового закона о трансплантации органов. По этому закону, говорит, отводится «один час, в течение которого медицинские работники обязаны известить родственников о смерти, чтобы получить их согласие на использование органов умершего» (там же). Вы представляете, умерли отец или мать; детям, может быть, даже школьникам, об этом тотчас сообщают; они убиты горем, плачут, не находят себе места, а их в этот момент ласково спрашивают: «Вы не возражаете, если у вашей покойной матушки – царство ей небесное! – мы вырежем сердце?.. Если у вашего батюшки возьмем почки?» В течение первого часа неизбывного горя…
Во всем у этой правительственной дамы не только презрение к родному народу, но и просто министерское тупоумие.
На днях Наталья Тимакова, пресс-секретарь Медведева, вздумала заступиться за своего шефа, которому в Интернете иной раз пишут: «Ну, Димон, ты даешь!» и т. п. «Он вам не Димон. А глава правительства», – возмущалась она. Господи, Наташенька думает, что ее кто-то послушает?! Глава – какого правительства? В котором Голикову сменяет Скворцова, Фурсенку – Левитин, Скрынник – Федоров? Это ваша кремлевская шарага довела страну до такого уровня, что все позволено и нет никаких авторитетов: ни авторитета личностей, ни авторитета должностей. Вспомните, мадам, как все вы 25 лет врали и врете о Советском Союзе, об Отечественной войне, о Ленине и Сталине, которые для миллионов – святые. Как поощряли вы бешеную свору солженицых, радзинских, сванидзей, млечиных… И после этого надеетесь на чью-то куртуазность?!
Но – тихо, смерьте пульс… Вообще-то, переливание крови существует в России с пушкинских времен. 20 апреля 1832 года петербургский акушер Андрей Мартынович Вольф впервые перелил роженице, истекавшей кровью, кровь ее мужа и спас женщину. Помню, когда в 1937 году отмечали столетие со дня смерти Пушкина, кто-то спросил В.В. Вересаева, по образованию врача, автора знаменитой книги «Пушкин в жизни», можно ли было бы спасти раненого поэта при нынешнем уровне медицины. Он ответил, что можно и потребовалось бы переливание крови. Ах как жаль, какое горе, что Николай Федорович Аренд, лейб-медик царя Николая, руководивший лечением раненого поэта, через пять лет после Вольфа не воспользовался его опытом. Вроде бы не мог же он не знать об этом знаменитом опыте, тем более – в том же городе. Ведь с какой радостной готовностью дали бы свою кровь и Наталья Николаевна, и Жуковский, и Вяземский, и дядька, который нес его, истекающего кровью, из кареты на второй этаж дома на Мойке.