Сосо рос чувствительным мальчиком. Услышав пьяное бормотание отца, он, со страхом прижавшись ко мне, просил укрыться у соседей от отцовского гнева. Семейные неурядицы наложили отпечаток на характере Сосо. Его печалило поведение отца. Он стал замкнутым, неразговорчивым, зачастую избегал сверстников, его даже не прельщала любимая игра в «Арсена». От нашего подмастерья он узнал о подвигах Арсена и торопил меня научить его грамоте, чтобы поскорее самому прочесть об этом народном мстителе.
Я хотела отдать сына в духовное училище, однако отец думал по-другому. Он собрался обучить сына сапожному делу. Бесо занялся его профессиональным становлением и говорил, что в возрасте Сосо он уже слыл правой рукой своего отца.
Сосо опять подкосила болезнь. В том году в Гори свирепствовала оспа. Во многие семьи пришла беда. Наш крестный Якоб в один день потерял троих детей. У сына болезнь протекала в тяжелой форме, я была на грани отчаяния. Думала, если спасу от смерти, то от слепоты не смогу его уберечь. Слава богу, обошлось – я оказалась счастливой матерью.
Запомнился один случай той поры. На третий день болезни у Сосо был жар. Он впадал в бред и вдруг заявил: покажите, мол, виновника моей болезни – Кучатнели. Бабушка обернула мутаку одеялом и сказала внуку: вот твой Кучатнели. Сосо принялся топтать идола, наславшего на него недуг. Затем, успокоившись, уснул.
* * *
Смертельная опасность миновала. Соседи поздравляли меня, предлагали посильную помощь. Бесо отстранился от семейных забот, строго наказав следить за питанием и здоровьем сына. Известно, что наказом сыт не будешь. Я ночи напролет проводила в слезах. Днем плакать не смела – слезы удручающе действовали на Сосо. Обняв и сына и осыпая его поцелуями, пыталась утешить его. Окрепнув, Сосо заговорил об учебе. Этого же хотели я и моя мама. Мы мечтали, чтобы он получил духовное образование. Перед глазами стояли торжественные встречи епископов (27), время от времени прибывавших сюда из Тбилиси. Шуршание риз (28), звон колоколов очаровывали. Вот и мы мечтали видеть Сосо епископом.
Однажды завели разговор с Бесо: дескать, скоро сыну восемь лет, а он грамоте не обучен. Бесо был категорически против: хорошая профессия важнее грамоты; у него дела идут все хуже и хуже, поэтому сыну самое время быть рядом с отцом. Я взмолилась: стану прачкой, возьмусь за любую работу, только не лишай сына учебы. Бесо обиделся, настаивал, что отцу решать, что делать с мальчиком. Я возразила. Услышав нашу перебранку, Сосо расплакался. Слезы ребенка скандал предотвратили, но еще более убедили меня в своей правоте.