Театр абсурда. Во что превратили Россию - страница 29

Шрифт
Интервал


– Но когда артист входит во власть, начинает занимать посты, чем-нибудь руководить, не подкашивает ли это его художнической независимости? Зачем вам Дума, когда вы и сами, как актер, уже властитель дум?

– Во-первых, я не во власти. Нынешняя Дума – далеко не власть, она сама подвластна. Всю жизнь я работал в театре, в кино и не участвовал в общественной жизни. В партии не состоял. Неустройства и неурядицы нашей жизни горячо переживал, но как-то не видел, чем конкретно мог быть полезен. Когда умер Анатолий Эфрос и актеры Театра на Таганке позвали меня возглавить коллектив, не тщеславие, не карьера, не власть прельстили меня. Мне хотелось сохранить театр, который я любил, восстановить спектакли, которые я любил, чтобы молодежь, которая и не слышала о Любимове, увидела и полюбила эти спектакли, так же как и я сам. Сейчас я думаю, что это было желание вернуться в свою молодость, когда мы были счастливы своим единодушием, которое всегда с восторгом разделял и зрительный зал.



Министром культуры я стал в свое время потому, что хотел попробовать изменить что-то к лучшему во взаимоотношениях художника и власти. И что мог, изменил. Бюджет союзного Министерства культуры увеличился тогда вдвое, а творческие люди открывали двери министра и его замов просто, без всяких предупреждений. Повторяю, я не жалею об этом времени, которое, как мне казалось, и стало по-настоящему демократическим. Может быть, потому что стал старше, не хочу и сейчас быть сторонним наблюдателем, хочу быть участником. Если увижу, что мое пребывание в Государственной думе не приносит пользы, уйду. А пока напомню слова Данте: «самые ужасные и жаркие места в аду приготовлены для тех, кто во времена тяжелых испытаний сохраняет нейтралитет».

Вам, конечно, известна история коллекции капитана Балдина, которая до войны находилась на хранении в Бременском кунстхалле, была спасена им в 1945 году от неминуемой гибели и находится теперь в России как компенсация за ущерб, нанесенный Третьим рейхом нашему культурному наследию. Так вот, могу ли я сохранять нейтралитет, когда уважаемый Михаил Пиотровский, директор Эрмитажа, оценивая коллекцию, говорит, что «у нормальных, культурных людей подобные рисунки вызывают разве что зевоту». Но передо мной – тысячи отзывов посетивших выставку с этой коллекцией в апреле. И нет ни одного отзыва, который бы не выражал восхищения увиденным.