– Берит Хоас, я вас слушаю.
Рубен тоже представился и изложил проблему.
– Птицам нужно, наверное, дать какое-то лекарство, но я не хочу втягивать в это ветеринара. Может, у тебя дома что-нибудь найдется? Что-нибудь сильнодействующее?
– Ты имеешь в виду пенициллин? Надо посмотреть, может, и осталось немного. Сестра болела ангиной и не могла глотать таблетки, так что ей прописали жидкое лекарство, но вкус был отвратительный, и она перестала его пить, как только почувствовала себя лучше. Я сохранила лекарство на случай, если вдруг она и меня заразила, но оно так и не пригодилось.
Рубен улыбнулся хорошей новости и сразу воспрял духом, даже несмотря на то, что его лихорадило.
– Буду очень благодарен, если пожертвуешь мне капельку.
– А ты уверен, что голубям можно пенициллин? – Ее голос зазвучал более резко, и в нем появились требовательные учительские нотки, что совсем не понравилось Рубену. – Я имею в виду, разве птицам можно давать человеческие лекарства?
– Можно, конечно. Все будет в порядке. Зайдешь ко мне прямо сейчас с этой микстурой? Я на голубятне.
Если набрать лекарства в шприц, а потом снять иголку, можно впрыснуть его прямиком им в клюв. Так делала Анжела, когда кормила потрепанного ястребом голубя. Анжела, опять Анжела. Нет, это совсем никуда не годится. Пора оставить глупости и подумать о деле. Рубен почесал подбородок: побриться-то он и забыл.
– Вчера заходил один торговец картинами, – сообщила Берит.
Она пыхтя забиралась вверх по лестнице.
– У тебя он тоже был?
– Нет, – ответил Рубен.
Вчера он из дома не выходил и за весь день души не видел.
– Не нравится мне, что тут всякий сброд ошивается. Нынче все двери нужно запирать хорошенько.
– Мне стало жаль его, – поделилась Берит. – Он ни слова не говорит по-шведски, и у него с собой бумажка, на которой написано на английском, что он просит денег для сына – тому требуется новая почка. «Kidney» переводится ведь как почка, верно?
– Мне откуда знать. Но попрошаек я терпеть не могу. У него что, работы нет? – Рубен продолжал возмущаться себе под нос, ожидая, пока Берит поднимется.
– Он художник. Рисует такие красивые картины, там и море, и камыши, и лодки…
– И ты купила у него картину? Теперь нам точно от него не отделаться, будь уверена!
– Но мне стало так жалко его! Сам подумай, был бы у тебя сын и заболей он и ему понадобилась бы почка. Только представь, Рубен! Что угодно сделаешь, лишь бы денег раздобыть.