Следующий день оказался похож на предыдущий. Григорьева сидела на набережной, пока не пошел дождь. Тогда она неторопливо побрела домой. Зонта у нее не было. Волосы намокли, обвисли по плечам. Белое пальто потемнело. Она даже не пыталась остановить такси – двигалась как автомат. Шибаев долго стоял под деревом напротив ее дома, смотрел на окна. Благо дождь оказался несильным, так, водяная взвесь в воздухе. Скучно. Тоскливо. И желание – а не послать ли супругов куда подальше и не начать ли жизнь сначала, стучало в сердце Александра как пепел Клааса. Григорьева несколько раз подходила к окну, смотрела на мокрый парк. Неужели чувствует слежку, думал Шибаев, задвигаясь за дерево. Ему казалось, что она не знает, чем себя занять. Бесцельно бродит по квартире, точно так, как бесцельно бродила по парку и набережной. Ждет чего-то? Как сказал Алик – неприкаянная какая-то. И не похоже, что у нее кто-то есть. И уж явно она женщина не для Григорьева. Таким простым парням, как он, нравятся веселые и заводные, а в Ирине веселья мало. Шибаев вдруг подумал об Инге. Ничего общего между двумя этими женщинами нет: Инга – тонкая, светлая, радостная, а Григорьева – наоборот. Но есть, значит, что-то общее, раз он вспомнил. Хотя, разве он не помнит и не думает о ней постоянно? И все еще надеется, дурак. Надеется неизвестно на что. На чудо. На «вдруг» надеется. Поразмыслив немного, Шибаев решил, что это, должно быть, оттого, что обе… растеряны. Инга была растеряна, металась между ним и… тем, и он, Шибаев, ее даже пожалел. И эта… нет, эта не мечется, но тоже растеряна. Инга все не могла принять решения. И эта, похоже, что-то решает. И не знает, как решить. Оттого и бродит – будто неприкаянная.
Шибаев поднял воротник куртки, почувствовав, что продрог. Было все еще довольно тепло, но сырость пронизывала до костей. Он прекрасно понимал, что все его домыслы, скорее всего, не имеют ничего общего с реальностью, но ведь нужно занять себя хоть чем-то, сидя в засаде. Григорьева снова подошла к окну, замерла, сложив руки на груди. Шибаев опять отодвинулся за дерево, хотя понимал, что увидеть его оттуда невозможно. Начинало смеркаться. Размытый мир погружался в туман и постепенно исчезал. Шибаев плюнул и решительно зашагал домой.