Летта медленно присела на край ближайшего к ней стула. Глоток воды освежил девушку. Ушло напряжение, прибавилось решимости, хотя, казалось бы, откуда ей взяться?
– Я отправил ветрограмму в контору, которой вы воспользовались, – оповестил юноша. – При попутном ветре мы получим ответ в течение трёх дней, – он не смог скрыть лёгкий сарказм.
– Так долго?
– Увы. Пока сообщение об ошибке обойдёт все возможные инстанции, – Олаф развёл руками. – Три дня – минимально возможный, прописанный в регламенте срок.
– А максимальный?
– Неделя.
– Понимаю, – Летта мотнула головой. – Как ваше имя? – она подняла на юношу глаза. При ярком свете они оказались цвета болотного мха, подёрнутого инеем.
– Извините, давно надо было представиться. Олаф, встречающий проводник, – он покраснел, внезапно смутившись.
Никого прежде не волновало, как зовут человека, работающего на маленькой промежуточной станции. Даже если он предлагал перекусить, занимал и развлекал во время вынужденного ожидания.
– Олаф, встречающий проводник, – повторила она, вновь опустив глаза, задумчиво наломала в свою тарелку кусок хлеба и залила крошево воловком. – Я благодарю вас за помощь.
– Это входит в мои обязанности, – его ответ прозвучал, может быть, и сухо, но лишь оттого, что юноше стало невыразимо стыдно, а испытывать чувства к клиенту – не слишком хороший тон.
Компания ветряных перевозок славилась ровным отношением ко всем путешественникам, вне зависимости от их материальных или каких-то иных возможностей. Именно это в своё время привлекло Олафа: тогда он стремился оградить себя от близости с людьми. И что же? Как удалось этой случайной гостье пробить наросшую броню, взрыхлить окаменевшую почву его сердца? Он неловко опустился на стул, большими глотками осушил стакан воловка и вытер губы, едва не содрав кожу.
Ему было стыдно слышать эту похвалу. За что его благодарили? За то, что прописано в обязанностях встречающего проводника, что исходит не от него самого, а просто предписано протоколом компании?
Будь проклята его способность: он понимал, что Летта говорит без лукавства. У лжи был бы раздражающий запах патоки, а от гостьи веяло ароматом размятых в ладони колосьев.
Тем временем девушка уже подобрала ложкой последние капли:
– Добрая еда, – похвалила она искренне.
– Это все удачный сезон, – смущённо объяснил Олаф. – Тепло, днём сухо, а по ночам дождь, вот пашцы с удобряйками и потрудились на славу. Поэтому урожай большой. Мне и делать-то почти ничего не надо. Собрал, помыл, приготовил. Как и с вами, – но последнюю фразу вслух он не произнёс, только про себя, мысленно.