На экране замелькали какие-то бабушки с картонными плакатами в руках, шеренга омоновцев, перегородивших вход на стройплощадку, и крупно – знакомый уже Нике логотип «Изумрудного города» на заборе, огораживающем место работ.
– Фигассе… – протянула Стахова, щелкнув кнопкой на пульте. – Быстро… А ведь у них реально проблемы начались… И как бы они теперь моими не стали…
Она подумала, что сейчас по идее должен позвонить Артем – он всегда смотрел именно этот выпуск новостей, а значит, видел и слышал то же, что и она. Но телефон молчал, Ника даже специально прибавила громкость звонка, чтобы не пропустить. Нет, Масленников не звонил. И тогда она решила потревожить его сама.
Артем долго не брал трубку, потом ответил сонным голосом:
– Да, Ника, что случилось?
– Ты чего это так рано спать завалился? – вырвалось у Стаховой.
– Устал очень, голова болит.
– Надеюсь, не настолько сильно, как моя!
– А что с тобой?
– А то! – Ника вдруг почувствовала раздражение, хотя и понимала, что Артем не мог знать о случившемся. – Стекло мне лобовое разбили и меня саму о крышу так головой приложили, что я, как в мультике, звездочки вокруг увидела.
– Я сейчас приеду! – мгновенно проснулся Артем и тут же отключился, Ника даже не успела возразить и попросить не делать этого.
– Да и черт с тобой, прокатишься, не треснешь, – пробурчала она, снова ложась на диван и натягивая плед до подбородка.
Артема не было довольно долго, он жил далеко от центра и не понимал Никиной страсти к этой части города. Считал, что там слишком уж суетно и многолюдно, что всегда смешило Стахову. В Москве везде полно народа, какая разница, центр или окраина.
Нику начало клонить в сон, она уже жалела о своем звонке – сейчас Масленников приедет, придется разговаривать, что-то рассказывать, а сил нет, хочется спать, и болит голова. Но вот раздался звонок в домофон, и Стахова, охая и хватаясь за отчаянно кружившуюся голову, побрела к двери. Лицо шагнувшего через порог Артема выражало такое беспокойство и заботу, что Ника едва не расплакалась.
– Что с тобой, Белочка? – обняв ее за плечи и заглядывая в глаза, спросил он, и вот тут Стахову прорвало.
Она всхлипнула, спрятала лицо на его груди и пробормотала:
– Мне очень плохо и очень страшно. Во что ты втравил меня?
– То есть? – чуть отстранив ее от себя, удивленно спросил Масленников.