– Ну у вас и вид! И глаза, и все прочее – желтое, как айва.
Правду говорить бесполезно, и потому я бесстыдно вру:
– Я здесь потому, что меня выписали из больницы.
Это срабатывает. Командир смотрит на офицера медицинской службы и, покачав головой, произносит:
– Если его выписали, то я понимаю в желтухе больше, чем все доктора. Кстати, где ваши медицинские бумаги?
Трудный вопрос. На аэродроме в Ростове мне срочно потребовалось немного бумаги, и я использовал подписанный доктором документ на то, на что он лучше всего годился. Мне приходится думать быстро, и я отвечаю столь же деловым тоном:
– Как я понимаю, медицинские бумаги пересылаются курьером.
В соответствии с обещанием, данным мне десятью днями раньше, мне дают командование моим старым звеном.
Мы совершаем мало боевых вылетов и только на одну волжскую пристань в окрестностях Астрахани. Затем нашей задачей становятся объекты в городской черте Сталинграда. Советы защищают его как крепость. Командир моей эскадрильи сообщает мне, что произошло за время моего отсутствия. Изменений в наземном составе мало. От стрелка Готца до главного механика Писсарека все по-прежнему. В летном составе в связи с разного рода происшествиями изменений больше – но все новые экипажи, что я готовил, собраны в резервную эскадрилью. Жилые и служебные помещения располагаются под землей. Довольно скоро я избавляюсь от болезни и чувствую себя как дома. На следующий день мы уже летим на Сталинград, примерно две трети которого уже находятся в немецких руках. В руках русских всего треть города, но эта треть защищается русскими с почти религиозным фанатизмом. Сталинград – это город Сталина, а Сталин – это бог для этих молодых киргизов, узбеков, татар, туркмен и прочих монголов. Они появляются как сама неумолимая смерть над грудами кирпичей, они прячутся за каждым обломком стен. Для своего Сталина они – стражники извергающих огонь зверей войны, и, когда зверь действует нерешительно, умелый выстрел их политического комиссара заставляет их упасть на землю, которую они защищали. Эти азиатские ученики тотального коммунизма и стоящие за их спинами политические комиссары предназначены судьбой заставить Германию – а с ней и остальной мир – отказаться от мысли, что коммунизм является политическим кредо, подобно многим другим. Вместо этого они должны убедить – сначала нас, а затем и все народы, что они – проповедники нового Евангелия. И Сталинград должен стать Вифлеемом нового столетия. Но Вифлеемом войны и ненависти, разрушения и уничтожения.