Дискуссия временами принимала очень резкие формы, прежде всего во время спора Бломберга и Фрича, с одной стороны, и Геринга – с другой, в котором Гитлер принимал участие главным образом как внимательный слушатель. Я не могу сейчас вспомнить причину спора. С точностью у меня в памяти осталось лишь то, что резкость противостояния, по сути и по форме, произвела впечатление на Гитлера, во всяком случае, так я понял из его мимики. Поведение Бломберга и Фрича должно было ему ясно показать, что ход его политической мысли вместо поддержки и одобрения вызвал трезвые и разумные возражения. И он понял, что оба генерала отрицательно относятся к военным осложнениям, которые могли быть вызваны его политикой. Это мое упущение перед историей, что высказывания Бломберга и Фрича во время заседания 5 ноября 1937 года приведены в моем труде от 10 ноября не полностью и не со всей диалектической резкостью, которая на самом деле имела место».
Позже Гитлер впервые ясно и недвусмысленно высказал свои военные планы в узком кругу своих сотрудников, работавших в военной и внешнеполитической сфере. Не должен вызывать ни малейших сомнений тот факт, что он был абсолютно серьезен, говоря о своих намерениях, хотя двое из принимавших участие в заседании, Геринг и Редер, говорили во время Нюрнбергского процесса, что тогда они не поверили в то, что Гитлер действительно хочет захватить Австрию и Чехию. По их словам, целью заседания было лишь оказать давление на Фрича, чтобы он ускорил вооружение армии. Нейрат, наоборот, на том же процессе заявил, что он был так напуган сообщением Гитлера, что заработал сердечный приступ и вскоре после этого попросил об отставке, которая была принята 4 февраля 1938 года – в то же самое время, когда были уволены Бломберг и Фрич.
Первое предупреждение Бека
Бек не принимал участие в этом заседании, однако от Хоссбаха он узнал о содержании готовящейся записи. Как пишет Хоссбах, она произвела на Бека «гнетущее впечатление». Столь сильное потрясение вызвали не поверхностные, подчас прямо-таки дилетантские суждения, проявившиеся в высказываниях Гитлера по военным вопросам, а, прежде всего, необдуманность, с которой тот считал «единственным решением» немецкой пространственной проблемы применение военной силы, рискуя вызвать большую европейскую войну. Преданный своей привычке бороться с душевным волнением путем письменного разбора, Бек и здесь взялся за перо и 12 ноября 1937 года сделал к записи Хоссбаха следующие замечания: