Тесно и липко в отсеках Гиганта, активировавшего свой глубинный страх.
Он разворачивается и разворачивается, прибывает и прибывает. Он вкусный, но по питательности, конечно, обманка: не даёт никаких сил, только ускоряет голод и жадность. Пожирая его, трудно остановиться.
3
Мой Гиг – довольно мягкая «она», слабоголосая, льющая полубессмысленную речевую жидкость, подобную жидкости трубопроводов, переносящей полусущества, пластинки, обломки.
Это «она», уже довольно давно существующая в наружном мире, который, кажется, называет «планета Земля». Моя Хозяйка уже успела от этого устать. Призвук усталости есть во всём, что она делает и говорит. Обычно она равномерна и будто слегка замедлена в движениях; слабая их энергия исполнена заботы обо всех, с кем она встречается. Для неё в этой заботе нет особого смысла и радости – об этом я догадываюсь по вялым процессам внутри её камер. Отсеки не освещаются; трубопроводы холодны, а большинство полусуществ внутри камер пребывают в режиме сна.
Так происходит при контакте со всеми существами, кроме одного. Судя по низкому и какому-то острому голосу, это «он». Его слова наполнены вибрацией и силой. Он называет Хозяйку «Ма», а она его «Лыш». Когда Острый Гиг разговаривает с Ма, его глубинный страх мною не регистрируется.
При встрече с Лышем Хозяйка оживает и её камеры и отсеки наполняет мягкий свет и тихий звон. Она вся преображается изнутри. Быть в ней теперь прекрасно. Голос набирает силу и становится похож на обещание чего-то несуществующего. Даже немного вязким – столько в нём нежности.
Когда Лыш уходит, к голосу Хозяйки примешивается обречённость на сдвинутую вперёд реальность. И всё. Нежность сохраняется как фантом, как воспоминание. Все процессы в её отсеках повторяются, и мне надоедает за ними следить. Я и сам наполняюсь какой-то скукой. Мне хочется замереть – точно на меня действует этот общий режим экономии сил.
4
Это длится до тех пор, пока в Хозяйку не проникает догадка о бездне, куда может кануть всё, чем она дорожит, и она сама. Эта догадка находит на неё как приступ, обессиливая всё тело. Но вот что странно: вместо того чтобы замереть, сберегая силы перед ужасом, тело-мир, наоборот, начинает разогреваться, течение жидкости в трубопроводах ускоряется так, что всё идёт кувырком. Слои перемешиваются, внутрикамерные полусущества толкутся, падают друг на друга, ломают и лихорадочно пожирают друг друга. Хозяйка кричит, извергая вовне всю оставшуюся в ней энергию. Она задевает внешние существа и разрушает неживые детали. Глубинный страх активирован и заполняет пространства, раздувая отсеки и разрушая их.