Да и что вспоминать-то из этого прошлого? Уж во всяком случае, не детство. По причинам, которые показались бы любому постороннему человеку непонятными и неубедительными, Антон привык считать начальную пору своей жизни невероятно трудным и проблемным периодом. Хотя объективно ничего особенно серьезного или страшного в его детстве не было. Ни голода, ни нужды, ни детдома, ни родителей-пьяниц, ни чего-либо из этой серии. Детство как детство, обычное и типичное для человека, родившегося в конце шестидесятых в столице огромной империи, именовавшей себя Советским Союзом. Семья Котовых жила точно так же, как жили тогда сотни тысяч других семей, но Антоха тогда этого не понимал. Он постоянно сравнивал себя со сверстниками – и сравнение вечно выходило не в его пользу.
Возможно, корни его детских бед крылись в месте жительства семьи Котовых. Обитали они в престижном районе, почти в центре столицы, но не в новых современных домах с большими квартирами, комфортабельными ванными и красивыми лоджиями, как большинство одноклассников Антона, а в старенькой двухэтажной развалюхе, построенной еще при царе Горохе. В их неуютной квартирке, ставшей двухкомнатной лишь потому, что жилое помещение перегородили пополам фанерной стенкой, вечно что-то рушилось, отваливалось, протекало и сыпалось. Обои выцвели и покрылись пятнами самого различного происхождения, полы противно скрипели сохранившимися половицами (остальные давно отклеились, обнажив грязное перекрытие), потолки приобрели стойкий серый цвет и были украшены желтовато-бурыми разводами. Но делать ремонт Котовы не спешили. Все жильцы этой старой лачуги (кроме Котовых, в доме обитало еще семь семей) знали, что пройдет еще несколько лет, и их халупу снесут, а их выселят, точнее, переселят – в новые, большие и удобные квартиры. И все из года в год жили этой надеждой, постоянно пересказывали соседям какие-то новости и слухи, что кто-то где-то уже видел какие-то постановления и документы, так что уже вот-вот… Но время шло, а долгожданного переселения почему-то не случалось, снос халупы все откладывался и откладывался. Погостив у приятелей, живших в нормальных домах, Антоха, возвращаясь к себе, в восьмиметровую комнату, которую он делил с бабушкой, особенно остро ощущал убогость собственного жилища.