Павел был напуган окончательно. Он вдруг почувствовал, что в столице нет никого, кому он мог бы доверять, и попытался вернуть единственного человека, в безоговорочной преданности которого не сомневался. 9 марта, ничего не сообщив Палену, он послал Аракчееву в Грузино записку, прося срочно приехать в Санкт-Петербург. Но к этому времени Пален уже получал информацию о каждом его шаге; и комендант был достаточно самоуверен, чтобы перехватить записку, показать ее Павлу и предположить, что если император не сообщил ему о своих намерениях, то записка, должно быть, фальшивая. Император настоял, чтобы записку отправили, и наспех написал еще одну записку, но уже Ростопчину, который жил в своем подмосковном поместье: «Вы мне нужны. Немедленно приезжайте».
Пален был обеспокоен попытками императора собрать своих старых сторонников и понял, что должен успеть нанести удар до их прибытия. Он решил действовать 11 марта, когда гвардейцы Семеновского полка, находившегося в распоряжении Александра, должны были нести караул в Михайловском замке. В течение всего этого дня в замке, казалось, наэлектризовалась атмосфера. Павел словно чувствовал измену: он запер дверь, ведущую из его спальни в спальню императрицы, Александра и Константина заставили дать клятву верности императору и затем поместили под домашний арест. Что касается Палена, то он убедил Павла, что полк кавалергардов, охраняющий апартаменты императора под командованием преданного генерала Саблукова, ненадежен, так как кишит якобинцами. Этот маневр оказался успешным; к вечеру Павел отослал стражу, и его единственной охраной были два камердинера, одетые в гусарскую форму, но не вооруженные, стоявшие у дверей его спальни, пока новый полк не успел прибыть.
Для участия в деле Пален выбрал около шестидесяти молодых офицеров, многие из которых потерпели от Павла унизительные наказания. Тем же вечером он собрал их и, изрядно накачав вином, объяснил, что для спасения России император должен немедленно отречься от престола в пользу Александра. Один из офицеров спросил, что делать, если император попытается сопротивляться. «Господа, нельзя приготовить яичницу, не разбив яиц», – сухо ответил Пален.
Конец ознакомительного фрагмента.