Министр иностранных дел мирза Саид-хан Мо'-тамен ол-Молк вторил речам своего господина. Он уверил Элисона, что шах стремится придать отношениям с Англией «ту же самую сердечную основу, как это было во дни шаха Фатх Али». Насреддин надеялся, что Англия пришлет ему военных инструкторов, и был даже готов платить им, хотя он и знал, что, как только англичане наметили образ действий, деньги уже не принимаются в расчет.
Визит Элисона в Лондон не получил завершения в виде более тесного англо-персидского сотрудничества. В течение некоторого времени правительство Индии было весьма скептически настроено относительно идеи службы британских офицеров в составе иранской армии. «Персия, – писал полковник Тейлор в меморандуме, подготовленном для рассмотрения правительства, – представляется мне настолько ослабленной… она практически находится под контролем России и едва ли способна противостоять влиянию этой державы».
Британское правительство не собиралось посылать военную миссию в Иран и, возможно, тем самым спровоцировало сильнейшую российскую реакцию.
С тех пор как вооруженные войска использовались в 1857 г. для того, чтобы не позволить Персии удержать Герат, Англия предпочитала применять исключительно дипломатические средства на Ближнем Востоке. Надежда на достижение официального соглашения с Россией, что могло бы гарантировать независимость и целостность Персии, жила в сердцах даже таких «империалистически настроенных» англичан, как сэр Генри Раулинсон, который в 1860 г. отметил, что Россия не может отказаться гарантировать целостность Персии. Французский посланник в Тегеране, хотя и осознавал, как сильно шах желал международных гарантий территориальной целостности Ирана, в то же время понимал, что Россия не позволит связать себе руки на Ближнем Востоке, давая такие гарантии. Истинные гарантии для Персии, сказал он мирзе Саид-хану, в меньшей степени основываются на соглашениях, чем на ревностной конкуренции этих двух великих держав. Действуя мудро, балансируя на стороне одной против другой, Персия могла сохранить свою независимость и целостность.
Британские государственные деятели чувствовали, что их политика в Персии была «очень дружественной и абсолютно ясной». Она состояла в поддержке независимости Персии. В связи с чем приходилось постоянно выражать протесты российскому правительству в Санкт-Петербурге, что негативно сказывалось на англо-русских отношениях и, кстати сказать, подвергало шаха еще большему давлению с севера.