Щербак вытащил фотографию из альбома и отложил в сторону. Подошел к комоду. На полу под ящичком, который кто-то выдвинул, да так и не задвинул обратно, валялась синяя лакированная сумочка, такая старая, что ее предназначение сразу стало понятным. Из нее высовывались пожелтевшие бумаги – старые облигации, квитанции и прочие бумаги, которые старые люди обычно хранят как память.
В дверь позвонил Демидов, и Щербак обрадовался другу, словно они не виделись целый век.
– Шаришь? – спросил Владимир, едва переступив порог комнаты.
– Глаз – ватерпас, – похвалил его за наблюдательность Щербак.
– Какая у нас задача номер один?
– Найти какие-нибудь документы, или справки, или любую хрень, чтобы выяснить фамилию внука Заботиных.
– Да, жаль, что в паспорта стариков не вписывают их детей и внуков. Скольким бы следователям это облегчило жизнь, – сокрушенно заявил Демидов. – Документы у нее только в этом ридикюльчике?
– Посмотри в буфете, я там еще не рылся.
Оба зашелестели бумагами.
– Ну как твой Шихтер? – не сдержал своего любопытства Щербак.
– Ну его на фиг. Дай хоть денек о нем не вспоминать, – попросил Демидов. – Ты не представляешь, что такое опекать взрослого мужика сутки напролет. За ним глаз да глаз нужен. То его дверцей такси прищемило, то в метро вздумал прокатиться – турникет его прихлопнул. Он мне свои синяки каждый день показывал… То объелся в ресторане и из туалета не вылезал. Пришлось на один день переговоры перенести. Я с ним нянькался целый день, утешал. А его экскурсии на Красную площадь каждый божий день?
– А что он повадился? – удивился Николай. – Я понимаю – день, два, но всю неделю!
– Говорит – ничего не видел красивее. Наша Красная площадь – самая прекрасная площадь в мире. У него настроение поднималось, когда он встречал утро, устремляя свой взор на собор Василия Блаженного. Я ему, правда, сказал, что на Лобном месте головы отсекали во времена Ивана Грозного. А он мне в ответ – у каждого народа есть свои кровавые страницы истории.
– Он что – историк? Вроде ты говорил – бизнесмен.
– Историк-любитель. Пристыдил меня. Он нашу историю лучше меня знает. Сказал, что про отсечение голов – брехня. Я потом специально звонил одному историку – действительно выдумки.
– Да? – удивился Щербак. – А я думал – правда!
– А какая же мука была общаться с Шихтером! Мой английский знаешь же какой хреновый…