… Я не вижу мелочей. Я вообще ничего не вижу. Мимолетные восприятия, мелкие факты, на первый взгляд несущественные, но которые потом складываются в неизбежность, пролетают мимо меня. И текст умирает во второй раз.
Что остается? Остаются пространные рассуждения по поводу и без.
… Я поймал себя на том, что постоянно редактирую то, что написал. Так что же я пишу? Дневник или роман? Язык, стиль? Ничего этого не надо. Надо просто сказать о непростых вещах. А я говорю непросто о простом.
… Я попытался сделать из своего дневника книгу. Подбирал слова, складывал из них фразы. Написал десять страниц. Потом перечитал текст. Все плохо. Одинокий бегун на длинные дистанции бежит от реальной жизни. Куда? Непонятно. Текст получился прерывистым, сентиментальным, откровенно циничным, мучительным и противоречивым. Такое впечатление, что его написал безнадежный мизантроп. На последних страницах все смешалось и рухнуло под грузом тягомотины.
Я понял одно: если сам буду писать, то это будет целиком вымышленное произведение.
Единственный выход – отдать дневник какому-нибудь литератору. Он напишет ерунду. Публике нравится переживать из-за ерунды. А мои метания – это именно ерунда. Но я не смогу описать их как ерунду. Ведь это моя жизнь. Она не может быть ерундой. Я не хочу, чтобы она выглядела как ерунда. Но тогда, что должно быть в финале? В финале неерундовой жизни может быть только смерть. Не годится. Где выход? Надо придумывать то, чего не было. Но у меня нет времени на выдумки.
… Я всегда понимал, что делаю. Но никогда не понимал, для чего я все это делаю. Ради денег, ради славы или только потому, что это меня забавляет? Чего я хотел в тот день, когда перешел Рубикон. Власти? Только не это. Да, я перешел Рубикон. Но не для того, чтобы идти на “Рим”. Я просто хотел прогуляться на другом берегу реки.
Помню, меня упорно преследовала мысль: “Не надо, не надо этого делать. Прочь от этой грязной канавы. На том берегу нет ничего, кроме разочарования и тоски”. Но что-то неотвратимо заставляло идти.
… Как происходит выбор? По спине пробегают мурашки. Возникает легкое головокружение. Мелькает силуэт. Кто-то подает знак. Что это? Судьба? Но что-то явно начинается. Я чувствую: вот она – последняя минута прежней жизни. Все кругом уменьшается в размерах, как будто удаляясь и маня за собой.