– Мама, мама! – разбудила утром возгласом родителей Юлька. – Мама, мамочка, а меня сегодня всю ночь мальчик с крыльями носил по небу! Мы с ним летали! – и Юлька в восторге заскакала по комнате.
В ее груди сладко нежился голубовато-серый, абсолютно утешенный полетом с Ангелом по ночному пространству. Он, размягченный, мягко свернулся и посапывал в довольстве и покое. Если бы Ангел прилетал и забирал его еженощно, он бы окончательно примирился с подобным существованием.
Еще только раз овал позволил себе несанкционированную выходку, напугавшую родителей девочки. Со дня крещения, время стало безобразно медлительным, и ночи, нехотя сменявшие друг друга, не приносили радости голубовато-серому. Они были бесплодными – Ангел не появлялся. Овал тосковал в ожидании все сильнее, но ничего не происходило: зовущее ночное небо оставалось недосягаемым. И тогда он решился. Теперь он знал, что обязан будет вернуться к спящему маленькому тельцу, и желал полетать совсем немного, вкусив хотя бы ненадолго ощущение чистоты и свободы. Да, и полетает он совсем низко. Он понимал, что пока звезда для него недосягаема, что он может только смотреть на нее, тоскуя, но должен оставаться здесь, пока ему не разрешат покинуть землю и не призовут. Ангел был ревностным служакой и объяснил овалу его обязанности.
Овал прислушался. Все как обычно: пульсирующие сизые вены, кости, жилы, горло и вот – желанная свобода! Он воровски оглянулся, никто не наблюдал за спящим телом, тогда он стал подниматься все выше и выше. «Нет, нет, – останавливал он себя: мне нельзя туда к поющим Зов звездам и к ней – сиреневой солистке, тем более нельзя. Я полетаю совсем низенько, совсем от земли близенько, я только немножко отдохну и разомнусь». Он уговаривал себя, а сам уже несся в упоительном полете: под ним мелькали города, страны; острова проносились так быстро, что он не успевал рассмотреть подробности, да он и не старался – его сейчас манил только полет. И все-таки в одном месте он задержался – бедуины – один из древнейших народов планеты раскинули свои шатры прямо на вечных песках пустыни. Ночью в пустыню приходит благодатная свежесть и люди, не теряя драгоценного времени, суетились: готовили еду, поили верблюдов, поправляли жилища. Овал плавал над ними недолго, как ему показалось, но все же, опоздал. Он уже лез обратно внутрь тела по проторенной дорожке, как в детскую вошла Мария и склонилась над дочерью. Овал так торопился занять свое место, так был опьянен недавними впечатлениями, что не проконтролировал ситуацию: Юлька открыла глаза и что-то стала говорить во сне. Мария, зажав себе рот ладонью, чтобы не закричать, метнулась к мужу и через мгновение уже тянула его, сонного, к детской постельке: