Мне отчаянно требовалось чье-нибудь душевное тепло, рука поддержки. И потому, когда разразился трелью стационарный телефон, я направилась к нему, как измученный жаждой нищий к протянутой фляге. Пусть это будет тетя, бабушка или же одна из подруг… Пусть мне скажут те самые банальные слова поздравления, к которым раньше я относилась снисходительно, пусть пожелают «добра», «здоровья», «радости», «счастья» или же чего угодно. Я во все поверю, укутаюсь в это, завернусь, как в теплый плед. И полегчает.
– Алло…
– Я предупреждал, – раздался на том конце мужской голос, который я успела возненавидеть.
Рвануло в неконтролируемый галоп сердце.
Безо всякого ответа трубкой о телефонный аппарат я брякнула так, что будь то не трубка, а челюсть, у нее выпали бы все зубы.
* * *
– …Незнакомец в парке угрожал вам? Чем именно? Грозил лишить вас жизни, нанести увечья?
– Да… он… нет.
Охранитель низшего чина, оставшийся дежурить в управлении, откровенно скучал. Мятая рубашка, такое же мятое, уже уставшее от жизни, хоть и молодое лицо. Сутулый вид. За окном жара, беспечно звенит день; в кабинете прохладно, убрано, но неуютно. Я стойко держалась под неприветливым взглядом.
Хотелось бы мне ответить «да, сволочь, угрожал!», но мужик на лавке – обидно признавать – напрямую этого не делал. Все юлил, мол, жизнь хрупкая, судьба изменчива, здоровье родителей не вечно – вдруг все рухнет?
– Доставал при вас оружие?
– Нет. Но говорил, что, если я не брошу заниматься научным трудом, все начнет меняться в плохую сторону. И начало.
– То есть незнакомец вам не угрожал?
Ему хотелось побыть снаружи – следователю. Не здесь, где тихо и пусто, где в коридорах не слышны даже редкие шаги, а в сквере, откуда доносилась веселая музыка. Постоять в тени деревьев, покурить, размять затекшие от долгого, а главное, бессмысленного сидения на стуле, плечи. Он бы давно ушел, оставив на двери телефон для срочных нужд, быть может, прогулялся, съел мороженое, но явилась я. И осталось лишь кидать тоскующие взгляды на пыльное окно. Настоящие сложные дела решались быстро и сразу же передавались в Суд, а этот был обречен принимать граждан, подобных мне.
– Угрожал… Но не напрямую, завуалировано.
Тяжелый вздох.
– А чем именно вы занимаетесь?
– Элементалогией.
Хорошо, что сидящий напротив не хмыкнул вслух «это ж одно с мифологией». И веры мне, судя по равнодушным глазам, сделалось еще меньше.