– Я «Бежин луг» в первую очередь перечел, – все больше расходился Глеб, не замечая, что слушатели его уже нервничают. – Какой смысл ехать и не знать куда?
– Что же ты знаешь? – мягко пропела Анжи, окончательно подпадая под обаяние нового знакомого.
– Ну, здрасте, – снова хлопнул себя по бокам сын писательницы. – Известная история! Дом этот старый барин строил, Лутовинов его звали, отсюда и усадьба называется «Спасское-Лутовиново». Короче, самодур он был – крестьян порол, житья никому не давал. Зато усадьбу отгрохал. Она потом почти вся сгорела, только флигель остался. Парк разбил, пруд выкопал. Короче, много чего натворил, а потом взял и помер.
Воробей демонстративно хихикнул, всем своим видом показывая, насколько для него эта история необычна. Но Глеб не снизошел даже до того, чтобы бросить в его сторону взгляд.
– Помер-то он помер, да не успокоился, – новенький сделал паузу, словно подчеркивая значимость своих слов. – Стали его с тех пор на плотине видеть.
– На Варнавицкой? – прошептала Анжи, от восторга с ходу выговаривая сложное название.
– Да, там. Ходит старик в длиннополом сюртуке и разрыв-траву ищет.
– Это еще что за пиротехника? – напомнил о себе Воробей.
– Дубина! – пригвоздил соперника к месту Глеб. – Волшебная трава, кто ее найдет, тот может клады и могилы открывать. А если покойник ее отыщет, то сможет выйти из земли. Вот он ее и ищет, снова хочет среди людей жить.
– А отчего ж не найдет, повывелась вся? – усиленно принижал значение сказанных Глебом слов Джек.
– Если бы он ее нашел, то все покойники выбрались бы наружу, а нам тогда только помереть осталось бы!
Все притихли, переваривая услышанное.
– Байда! – чересчур звонко произнес Воробей, лег на спину и уставился в пронзительно ясное ночное небо.
– Байда-то она, конечно, байда, – легко согласился Глеб, – только вот на плотину ночью ты вряд ли пойдешь.
– Делать мне больше нечего! – Воробей не выдержал и сел. Было видно, что он сильно волнуется.
– А вот я… ничего… не боюсь, – с большими паузами между словами произнесла Анжи и немного откинулась, оперевшись на руки. – Чего здесь бояться? И на плотине ночью я была.
– Ну, сходи еще раз, – развернулся к ней Глеб. – А я посмотрю.
– Сам иди! – вскочил Воробей. – И вообще – катись отсюда! – И через секунду добавил: – Мамочкин сынок!