Всякий, кто проходил через анализ или проводил его, знает, сколь сильным бывает сопротивление, возникающее при вскрытии ранних конфликтов. Однако постижение повсеместной распространенности желания смерти родителям, братьям и сестрам, инцестуозных и бисексуальных влечений впервые должно было волновать и ужасать намного больше. Когда в 1917 г. Фрейд сравнивал психологическую революцию, совершенную психоанализом, с астрономической революцией Коперника и Галилея и биологической, осуществленной Дарвином и Уоллесом, его слова были обращены к тогдашней его аудитории. Однако он точно знал, что означает эта революция для него. В то время, когда Фрейд подошел к этим открытиям, он прекрасно понимал, что рискует навлечь на себя ненависть и насмешки практически всех, кто познакомился с его работой. Наверное, он чувствовал себя как «Ныряльщик» Шиллера, проникший туда, где до него никто никогда не бывал[121]. Неудивительно, что время от времени Фрейд нуждался в помощи, поддержке, одобрении и возможности посетовать на свою нелегкую судьбу. Эту «слабость» Фрейд потом научился преодолевать, однако, как он написал одному из своих друзей примерно тридцатью годами позже (см. главу 15), «всякий устает в пути».
Однако психическая гибкость Фрейда напомнила о себе уже в письме от 12 декабря:
«Меня так вдохновляет возможность побеседовать с тобой как о пустяках, так и о серьезных делах, после того как месяцами меня вновь неотступно осаждали самые «meschugge»[122] мысли и я не мог пообщаться с чутким собеседником. Еще один глоток вод Леты»[123].
Конец ознакомительного фрагмента.