22 ноября Фрейд писал Флиссу:
«Драгоценный Вильгельм, ты первый, кому я пишу из моей новой квартиры…[101] Темп изучения истерии меня удовлетворяет. Сейчас я получил приглашение на четыре новых случая, но, вероятно, ни одну из таких возможностей реализовать не сумею. Тем не менее я весьма занят [моей практикой]. Хорошее настроение и интерес к жизни полностью исчезли. Вместо этого, я постоянно размышляю на тему, как сложится положение дел после моей смерти. Такие вопросы не следует слишком подробно обсуждать с дорогими для тебя людьми…
Марта вновь великолепно со всем управляется, так что я не теряю зря ни часа»[102].
Таким образом, после смерти отца Фрейд озаботился проблемой того, как пойдут «дела» после его собственной смерти. Использованный в письме оборот может быть понят следующим образом: «У меня большая семья, и я должен заботится о ней как при моей жизни, так и после нее». Однако тон письма и настроение, которое оно отражает, могут сказать даже больше. Главный вопрос, который должен был занимать Фрейда: что же будет «там»?
Систематический самоанализ
Всего через несколько дней Фрейд пишет еще два письма, появившиеся с интервалом в сорок восемь часов (4 и 6 декабря 1896 г.), которые буквально кипят идеями, открытиями и планами на будущее. Показательны следующие слова:
«Трудные времена уходят, и я совсем не интересуюсь загробной жизнью».
Первое письмо нового года (3 января 1897 г.) начинается в том же духе:
«Нас не постигнет неудача. Вместо брода, который мы ищем, мы можем найти океаны неведомого, что будут исследованы теми, кто придет после нас… Nous y arriverons. Дай мне еще с десяток лет, и я закончу с неврозами и новой психологией… Когда я избавлюсь от страха, я всегда буду готов бросить вызов любой опасности. Тебе тоже бояться будет совершенно нечего».
Несмотря на последнее предложение, в целом этот отрывок указывает на то, что в установках Фрейда произошли существенные перемены. Именно он теперь обнадеживает своего друга!
Очевидно, в жизни Фрейда наступил момент, когда и самоанализ, и анализ его пациентов давали ему массу новых сведений. Оптимистический настрой сохранялся.
Письмо от 24 января оканчивается так: «Я полагаю, что преодолел возрастной рубеж; мое состояние [здоровья и ума] гораздо более стабильно». В письме от 8 февраля Фрейд говорит о своей поддержке Флисса и противопоставляет ее критичному настрою Брейера: «Ты должен знать, что я «никто» в Вене, поскольку все остальные не верят в твои периоды»