Прилетев, Слон опустил Моржа на землю и отправился искать птенчиков, серого и белого, но нигде не находил их. Зато он нашел Крокодила, который мирно спал в тени деревьев, и, разумеется, поинтересовался у него, не видал ли тот чего-либо необычного.
– Видал, – отвечал ему Крокодил.
Это был очень умный старый Крокодил, и он отлично знал, о чем следует, и о чем не следует разговаривать со слонами, если они вздумают расспрашивать тебя после сытного завтрака вдалеке от воды.
– Что же ты видел? – нетерпеливо воскликнул Слон, – отвечай не мешкая, а не то я, чего доброго, заподозрю тебя в чем-нибудь таком, в чем мне не хотелось бы тебя подозревать.
Как всякий добрый и мягкосердечный Слон, он предпочитал не подозревать кого-либо в чем-либо без крайней необходимости.
– Я видел, – степенно отвечал Крокодил, – слона, который летал высоко над джунглями и трубил в свой длинный слоновий хобот, словно духовой оркестр на параде. Между тем, всякая тварь в джунглях знает, что летать для слонов – в высшей степени неприлично, и ни один благовоспитанный представитель этого вида никогда не позволит себе ничего подобного.
Здесь Слон слегка покраснел и зарекся когда-либо подниматься в воздух. Он даже подумал, что надо бы обойти джунгли и попросить прощения у всех, кого оскорбило его в высшей степени неприличное поведение, но потом решил, что это все-таки черезчур, и к тому же займет слишком много времени.
– А еще, – продолжал Крокодил, – я видел моржа, который лежал в траве, словно почерневший кабачок. В то время, как каждый в джунглях знает, что моржи не живут в нашем климате, и он непременно простудится и заболеет скарлатиной, если кто-нибудь добрый и мягкосердечный не пожалеет времени, чтобы помочь ему вернуться в более подходящее место.
С этими словами Крокодил многозначительно покачал головой и уполз в свои заросли. А Слон постоял немного, повздыхал, ибо ему совсем не хотелось идти пешком в такую даль, но все же положил моржа на широкую спину и зашагал обратно в сторону Арктики. Это был весьма ответственный и добросердечный слон, и ему ни капельки не нравилось болеть скарлатиной. По дороге он напевал протяжные грустные песни и вспоминал двух птенчиков, серого и белого, которым так не повезло с новой игрушкой.
С тех пор он уже не поднимался высоко над джунглями, только изредка смотрел на бананы и ананасы, до которых теперь никак нельзя было дотянуться. И хотя многие моржи по привычке продолжают искоса поглядывать в небо, всякая здравомыслящая тварь знает, что это всего лишь дань древнему предрассудку. Один лишь крокодил имеет на этот счет особое мнение, но и тот предпочитает хранить его при себе.