– Нет, – голос девочки звучал из-под одеяла вполне не сонно.
– Пора, пора, – мать сдернула одеяло.
– Солнца нет: тучи и дождь.
– Ты откуда знаешь?
– Я выглядывала.
– Ах, лисичка, – Ольга схватила дочь и, целуя ее, ради экономии времени, на ходу, почти побежала к ванной.
Переноска тяжестей, с первого после родов дня, закалили ее, и если раньше она считала пять килограмм непосильной ношей, то сейчас семнадцать – казались ей игрушкой. На разумном, конечно, расстоянии.
– Живо, лисичка, умываться и чистить зубы. Мы опаздываем.
– Мы всегда опаздываем.
– Надо спешить.
– Тогда не буду чистить зубы.
– Это еще почему?
– Чтобы быстрее спешить.
– Чистить зубы необходимо для здоровья.
– Тогда не буду умываться.
– Это личная гигиена. Помнишь: неумытым трубочистам стыд и срам.
– Не помню.
– Помнишь, – Ольга постепенно повышала голос как в музыке: фортиссимо, еще фортиссимо.
– Не хочу умываться, вода мокрая.
– Сухой воды не бывает.
– Не хочу чистить зубы.
– Ты обязана!
– Тогда не хочу спешить. И будь добра, не ори на меня больше с утра пораньше.
Ольга даже застыла со щеткой во рту. Дочь ее с самого раннего детства не училась просто говорить. Она училась говорить так, как даже взрослым не придет в голову. Супер-детки могли отдыхать рядом с ней – настоящий ребенок цвета индиго.
Выход с таким ребенком был один – физическое давление.
Ладонь, полная теплой воды, быстро соприкасается с детской мордашкой, и та вмиг становится такой растерянной и сияющей одновременно, что мать не удерживается, смеется, целует ее и прижимает к себе.
За этот смех и ласку дочь прощает матери насилие. Мир восстанавливается. Зубы малышка чистит уже сама, олицетворяя собой позднее послушание и раскаяние.
Завтракают они душа в душу. Ольга никогда не была сторонницей насильственного впихивания в ребенка энного количества белков, жиров, минералов и витаминов. Дочь получила на завтрак любимую колбасу с какао, шоколадный крем и банан. К счастью, диатеза у нее не было.
Но когда пришло время одеваться, началось несусветное.
Ариша прыгала с колготками в руках, орала, не желая надевать теплый свитер, а когда Ольга начала собираться сама, решила примерить на себя материн дождевик.
Это было затишье. Девочка мирно шелестела таффетой в зале, а Ольга в своей комнате натягивала перед трюмо эластичные колготки: всегда трудное и ответственное дело.