И открыла глаза. Саша держал её за руку. «Что?» – одними губами ошеломлённо сказала она.
И затем увидела лестницу в воздухе. Немыслимо. Двенадцатый этаж. Слух уловил звуки сирены внизу. Не там, где ликовал огонь, а совсем внизу, на земле. На родной земле. На земле, куда они спустятся с Сашей вместе. И у них будет время: всё время мира, чтобы нарисовать свою историю.
– Я уезжаю.
Прямо посреди разговора. Только что всё было так хорошо: лето, терраса кафе, лимонное мороженое. Её ноги в туфлях, скрещенные под стулом. Его пальцы, держащие кофейную чашку. И…
– Я уезжаю, – повторил он, подумав, что она не расслышала – сегодня, сейчас.
Сердце заколотилось, как сумасшедшее, туфли вдруг показались до страшного неудобными. Она осторожно положила ложечку на блюдце.
– Почему? То есть, нет, я имела в виду: куда?
– В Париж, – он улыбнулся почти игриво, наблюдая за её реакцией.
В Париж. Когда-то она мечтала, что они смогут побывать в этом городе вместе.
Однажды он повесил над её столом в студенческом общежитии картинку с Эйфелевой башней: вырвал цветную страничку из журнала, нёс ей, попал под дождь, сам промок, но башню спас. Студентам не нужно ничего, кроме любви и смеха – так казалось ей тогда. Они хохотали, она сушила его волосы полотенцем, он прилаживал картинку к стене на скотч. Шесть лет прошло, а кажется, что сто. Вместо рваных кед кожаные туфли. Вместо кусочка масла, старательно намазанного на горбушку чёрного хлеба, ужины в ресторане. Вместо любви и смеха…
Она сделала вдох поглубже.
– Я тебе больше не нравлюсь?