– Завтра придешь с утра, закатаю в пленку. Не бухать, не чесать, промоешь часов через шесть и замотаешься так же. Пеленки в аптеке купишь сам. Не маленький, – выдал он рекомендации.
– Кто та девушка? – спросил я.
– Твой личный ангел. Будет присматривать за тобой дебилом.
– Только не начинай свои бредни, Бутч. Это просто татуха и она ничего не изменит. Мне Ингеборги хватает с ее ковыряниями и символизмами.
– Тебе она не нравится?
– Ингеборга?
– Говорю же – дебил!
– Пошел ты! – оскалился я, посмотрел на эскиз, уже прикрепленный на стену, и хмыкнул, – Ничего такая. Вообще, по красоте получилось.
– Татуха есть. Красивая. Клиент доволен, клиент может валить.
– Сколько с меня, Бутч?
– С тебя? – он оценивающе посмотрел на меня и заржал. – Считай, что подарок, если нихрена не помнишь. И вот еще что, Фил.
– Ну?
– Ночь темнее всего перед рассветом.
– Что?
– Что слышал. Вали уже. Единственное желание – побыстрее избавиться от твоей рожи и завалиться спать.
– Будь, Бутч.
– Надумаешь второй рукав хреначить – заходи, поболтаем.
Мы похлопали друг друга по спине и разбежались.
Реакция отца ожидаема. Зол. Для него все, что я делаю, кажется происходящим за гранью адекватности. Орет так, что барабанные перепонки вот-вот лопнут, а хрусталики-подвески у люстры в коридоре начинают дребезжать. Даже успокоительное, в виде Ингеборги, помалкивает, благоразумно сохраняя безопасную дистанцию. Батя в гневе становится слепым и глухим.
– Сегодня же сведешь эту херню! – грохочет его голос.
– Нет.
– Я сказал, что ты ее сведешь! – медленно цедит он сквозь стиснутые зубы. Достает из кармана кошелек, и к моим ногам летят несколько купюр.
– Еще раз повторить?
Он сверлит меня взглядом. Испепеляя своей ненавистью. Вот только в ответ получает ровно ту же порцию ледяной злости. И загнав меня в угол, загородив собой выход из ванной, делает самую большую ошибку.
– Ты меня никогда не понимал и не слышал. Папа… – последнее слово выплевываю ему в лицо, покрывающееся красными пятнами. Но даже этого мне мало. Я бью по самому больному. Наотмашь. Так, чтобы он заскрипел зубами, а перед глазами вспыхнула кровавая пелена. – Ты убиваешь все, к чему прикасаешься. Это твоя вина, что мама…
– Филипп, прошу тебя, остановись!
Ой, кто это тут у нас лезет? Психологиня Ингеборга? Решила разрулить конфикт? Да? Самая умная?