Да и существование «Зеркального шара посередине озера» находилось под большим сомнением. Раз в триста тридцать три дня он появлялся с первым лучом солнца, бегущим по водной глади, и пропадал бесследно с последним убегающим.
С берега можно было увидеть широко распахнутый иллюминатор (может быть, окно, кто знает) и силуэт у окна. Белый силуэт. Но никто, практически никто, не осмеливался смотреть в бинокль в том направлении или пытаться сделать фотографию.
Нет, вы не подумайте, попытки были! Но блики солнца слепили смотрящих на шар. А фотографии получались засвеченными, в каком бы режиме ни производилась фотосъёмка.
Радары военных, привлеченных к исследованию, тепловизоры, рентгеновские пушки, лазерные детекторы, анализаторы спектра и прочая техника не давала никаких результатов. Будто мираж – «Зеркальный шар посередине озера». Ни поглощения, ни излучения, нечто из ничего. Техника сходила с ума от отсутствия результатов или выгорала от информационных потоков абсурда. Вслед за техникой сходили с ума люди. Явление было названо «Оптическая Аномалия Фигася».
И со временем жители маленького провинциального городка Фигася, откуда родом был Сева Даль, перестали обращать на «шар» внимание. Ведь его появления были так редки. И неприятностей он не причинял.
Нет, вы не подумайте, попытки исследования, конечно же, продолжались! Все с одинаковым результатом. Плачевным.
Но был один нюанс. Как в любой нормальной сказке, находился Иванушка или Дурачок, который плевал на все каноны и уставы и со своим лез в чужой монастырь. В Шаолине этого не допустили бы, но дело было в Фигасе.
И этим нюансом был Сева Даль. Интереснейший человек с неординарными способностями, талантом к смешиванию ментальных пространств и чрезвычайной концентрацией фантазией.
Однажды, после подписания очень хорошего контракта, он, наотмечавшись, оказался в центре озера голый, привязанный к спасательному кругу, с бесконтрольно эрегированным членом. Как раз в триста тридцать третий день.
С первым лучом солнца над гладью озера засверкал шар. Аккурат в том месте, где плавал голожопый и спящий Сева. С тех пор к этому дню он готовился тщательно. Долго медитировал, пил отвар, приготовленный соседкой Зоей, и рано утром, до восхода солнца, отчаливал на своей лодке (так он называл любую лодку, найденную им на берегу) в строго определённое место.