Она его по-своему любила,
Прощала непростительные вещи,
Прощала даже то, что не простила б,
Наверно, ни одна из тыщи женщин.
А для него она была загадкой,
Её любил по-своему он тоже,
И хоть с другими предавал украдкой,
Но чувствовал, что нет её дороже.
Когда домой уставший шёл с работы,
То дома его ждал приятный ужин,
Здесь окружали нежностью, заботой,
Он был тут всех счастливей, он был нужен.
Ну, а потом, когда спускался вечер,
Он в соц. сетях своим сердечным дамам,
Плёл умопомрачительные речи,
И каждая была ― любимой самой.
Он был галантен, ласков и изыскан,
Здесь назначались нежные свиданья,
Его любимым лапочкам и кискам,
Ей даже не оставив сострадания.
Она его читала переписку,
И знала наизусть его пароли,
И к горлу подступало близко-близко,
Комочком что-то горькое от боли.
Вдруг становилась холодна, небрежна,
Кусая от отчаяния губы.
А он не понимал, откуда в нежной,
Такая непростительная грубость.
Ей так порой хотелось, убегая,
Захлопнуть за собою крепко двери.
Но оставалась, точно понимая,
Что некому совсем его доверить.
Поймёт ли, как она его, хоть кто-то,
Приняв все его радости, печали,
В его душе не разобравшись толком,
Оставив одиноко у причала.
Она его разглядывала тонко,