Все эти предприятия были совершены без запасных денег, на веру, и столько же для обители, сколько на помощь бедным, для заработка.
Бывало, спросят у о. Моисея перед началом постройки:
– Есть ли у вас, батюшка, деньги?
– Есть, есть. – И показывает 15–20 рублей.
– Да ведь это не деньги: дело тысячное.
А он улыбнется и скажет:
– А про Бога забыл? У меня нет, так у Него есть.
Каменные гостиницы, для которых срывали гору и возили землю в озеро, строились в голодный год. Монастырь был набит голодными людьми из окрестностей, и в это самое время о. Моисей вел постройки и кормил народ. Как-то стали его уговаривать бросить постройку. Тут открылись его всегда молчаливые уста, и, обливаясь слезами, он ответил: «Эх, брат, на что же мы образ-то ангельский носим? Зачем же Христос Спаситель наш душу Свою за нас положил? Зачем же Он слова любви нам проповедовал? Для того ли, чтобы мы великое Его слово о любви к ближним повторяли только устами? Что же, народу с голоду, что ли, умирать? Ведь он во имя Христово просит. Будем же делать, дондеже Господь не закрыл еще для нас щедрую руку Свою. Он не для того посылает к нам Свои дары, чтобы мы их прятали под спуд, а чтобы возвращали – в такую тяжелую годину – тому же народу, от которого мы их получаем».
Нищелюбие его не знало пределов. Он был «великий гонитель на деньги».
С изумительной сердечностью, заботливостью, мудрой любовью правил он монастырем и братией, имел необоримое доверие к совести человеческой. Собираясь наставлять монаха, о. Моисей прежде молился за него.
Он был идеальным типом монастырского настоятеля, настоящим отцом и заступником вверенных ему душ.
Он почил 16 июня 1868 г., когда о. Амвросий, вступивший при нем в Оптину, был уже старцем.
Два других лица, при которых протекала жизнь отца Амвросия, от поступления до старчества, были знаменитые старцы Леонид (в схиме Лев) и Макарий.
Старец Лев, из карачевских мещан, в молодости, по должности приказчика, объездил почти всю Россию, приобрел большое знание людей и житейскую опытность. По тридцатому году стал монашествовать и в одном монастыре находился в общении со схимонахом Феодором, учеником Паисия Величковского. В бытность свою настоятелем Белобережской пустыни Орловской епархии он знал Филарета, бывшего в то время инспектором тамошней семинарии.