«В стране существует некий синдром Москвы. Он проявляется очень своеобразно – во-первых, в неприязни к москвичам и в то же время в страстном желании переехать в Москву и самому стать москвичом. Причины и корни того и другого понятны, они не в людях, а в той напряженной социально-экономической ситуации, которая сложилась у нас. Ну, и в вечной страсти создавать потемкинские деревни. Москва, куда приезжают иностранцы, хотя бы она одна должна выглядеть внешне привлекательней, здесь должны быть продукты питания, здесь – те вещи, товары, о существовании которых в провинции забыли. И вот едут иногородние в Москву, встают в огромные многочасовые очереди за импортными сапогами или колбасой и злятся на москвичей, которым так в жизни повезло, у них все есть. А москвичи в свою очередь проклинают иногородних, которыми забиты все магазины, и купить из-за них вообще ничего невозможно. Провинция рвется отдать своих выросших детей в Москву, на любых условиях, за любые унижения. Появилось даже новое слово, которого не было в словарях недавнего прошлого, – лимитчик. Это молодые юноши и девушки, выполняющие чаще всего неквалифицированную работу за право через несколько лет прописаться в Москве и стать полноправными москвичами.
Честно признаюсь, я тоже с предубеждением относился к москвичам. Естественно, близко мне с ними общаться не приходилось, встречался в основном с различными союзными и республиканскими руководителями, но и от этого общения оставался неприятный осадок. Снобизм, высокомерие к провинции не скрывались, и я эмоционально переносил это на всех москвичей.
При этом не было никогда у меня мечты или просто желания работать в Москве. Я не раз отказывался от должностей, которые мне предлагали, в том числе и от должности министра. Свердловск я любил и люблю, провинцией не считал и никакой ущербности для себя в этом вопросе не чувствовал»[137].
Лукавит, ох лукавит Борис Николаевич. Видите ли зовут его в столицу, всякие должности, вплоть до министра, предлагают, а он – ни в какую. Не уточняет, правда, что за министерскую должность и когда ему посулили, скорее всего в Российском Правительстве, в противном случае не преминул бы уточнить. Несомненно одно, столица одновременно притягивала, как магнит железные опилки, но в то же время отпугивала своей неопределенностью в отношении возможного карьерного роста немолодого уже Ельцина.