Через две недели, естественно, положение дел оставалось прежним. Бюро горкома принимает постановление о снятии этого человека с работы как «не справившегося» и как «не оправдавшего доверия партийной группы Моссовета». Все это печатается крупном шрифтом в «Московской правде», и население воспринимает это как борьбу Ельцина за его интересы.
В экономике Ельцин совершенно не разбирался. Цифры он хорошо знал, а в экономических процессах разбирался слабо, даже не на уровне первокурсника. Знал, может быть, производительность труда, но не больше. Ведь у нас была командно-административная система, и зачастую главным становилось выполнение плана любой ценой. А это осуществлялось давлением на людей командными методами. Экономические знания особенно и не требовались»[172].
Ельцину мало было просто снять с должности человека, жертву требовалось непременно «распять», и на его примере преподать урок другим.
Александр Коржаков, пришедший в охрану первого секретаря Московского горкома, вспоминает:
«Один раз я присутствовал на бюро горкома, и мне было неловко слушать, как Борис Николаевич, отчитывая провинившегося руководителя за плохую работу, унижал при этом его человеческое достоинство. Ругал и прекрасно понимал, что униженный ответить на равных ему не может»[173].
Вот из-за этих унижений столичная элита и не принимала Ельцина. Если бы он просто снимал людей – за конкретные провалы и ошибки – к этому можно было б еще приноровиться. В конце концов, исстари власть в России держится на страхе, а где страх – там и уважение.
Но Ельцин не желал разводить антимонии. Он не любил, презирал аппарат и брезгливости своей не думал даже скрывать. Первый секретарь относился к чиновникам, точно какой-нибудь гауляйтор к белорусским крестьянам. Он измывался над ними, форменным образом глумился, постоянно выдумывая новые издевательства.
Свидетельствует А. Коржаков: «Об издевательствах над людьми: Ельцин неоднократно мне хвалился, что может целый день не ходить, извините уж, в туалет. Ему доставляло удовольствие проводить многочасовые совещания – иной раз доходило до пяти часов – и наблюдать, как подчиненные мучаются: он-то был еще молодой, а большинству – далеко за пятьдесят»[174].
Жесткий, если не сказать больше, жестокий стиль работы Ельцина с подчиненными ему кадрами, выдержать могли не все. Как когда-то в Свердловске, начались эпидемии инфарктов и инсультов. Некоторые пытались покончить жизнь самоубийством. Так, первый секретарь Перовского райкома партии Аверченко выбросился с четвертого этажа, но, к счастью, уцелел. А вот первый секретарь Киевского райкома Коровицын разбился насмерть, выбросившись из окна седьмого этажа.