– Я сегодня видела в городе несколько плакатов… с больной коровой. Написано, что надо опасаться употребления в пищу говядины. Санитарные врачи обнаружили на нашем городском рынке мясо, зараженное сибирской язвой. Представляешь, какой кошмар? Приходили эпидемиологи… С какими-то приборами. Брали пробы мяса. Теперь все боятся покупать мясо. На рынке – все в панике. И продавцы, и покупатели. Люди говорят, что в городе началась эпидемия сибирской язвы.
Борис красноречиво махнул рукой.
– Не обращай внимания!
– Что значит, «не обращай внимания»? Я была не только на рынке. Знаешь, как народ переполошился? Говорят, на нашем керамическом заводе уже начали сжигать трупы зараженных сибирской язвой коров…
«Вот это да! Неплохо работает чекистская операция прикрытия, даже жену мою умудрились напугать», – мелькнуло в голове у Ельцина, но как утешить Наину, как сказать ей, что коровы, которых сжигают в печах керамического завода, выполняют функцию «дезинформации населения» и не имеют ничего общего с реальной картиной?! О реальной картине говорить ему запретили строго-настрого.
– Ная, если бы произошло что-то серьезное, то мне обязательно доложили бы, – попытался утешить жену глава обкома. – Но пока мне никто ничего не говорил. Я завтра обязательно все разузнаю по поводу плакатов с коровой, которые тебя так напугали…
Раздался телефонный звонок. Наина сняла трубку. Звонила старшая дочь Елена. Она едва не рыдала в трубку.
– Мам, здравствуй! Говорят, в городе началась эпидемия страшной болезни. Вроде, сибирской язвы. Что делать? Мне противопоказаны любые прививки, я ведь жду ребенка…
– Лена, успокойся. Только что об этой эпидемии я говорила с твоим отцом, он говорит: паника преждевременна. Он убежден, что вообще нет повода волноваться.
– Ну конечно! – Лена едва не кричала. – Он мужчина, и ему нет повода, а мне – рожать!
– Скажи Ленке, что я даже котлеты из говядины ем спокойно, – не отходя от обеденного стола, бросил Борис. – Пусть прекратит дергаться!
А в глубине души про себя подумал: «Ох уж эти военные, вечно мирным жителям не дают спасть спокойно. Была бы на них управа, я бы их научил уму-разуму…»»
Интересно отметить, что А. Хинштейн, для которого, повторимся: «…не осталось больше закрытых дверей и запретных тем», по прошествии, без малого, тридцати лет очень скромно «осветил» в своей книге свердловскую трагедию 1979 года: