Опустив взгляд, я сосредотачиваюсь на краю сцены. Я не слушаю Пророка. Я здесь не для этого.
***
Я беру свою тарелку с овощами и крохотную порцию мяса и сажусь за один из столов в столовой. Меньше банкетного зала, эта комната строго утилитарна: металлические столы и стулья, кафельный пол и полностью оборудованная кухня. Мы здесь обедаем и ужинаем. Головорез сказал нам, что Пророк верит, что завтрак для слабых; поэтому мы пропускаем его в монастыре. Я подозреваю, что отсутствие завтрака и низкое качество еды больше связаны с тем, чтобы мы были слишком послушными или, возможно, привлекательно худыми. Возможно, и для того, и для другого.
Другая Дева сидит рядом со мной и открывает свой пакет молока.
– Привет.
– Привет. – Я накалываю кусок брокколи и кладу его в рот.
– Я Мелин, я имею в виду, я Сара. – Она улыбается, ее темные волосы вьются вокруг лба. Она выглядит едва ли достаточно взрослой, чтобы водить машину.
– Далила.
– Откуда ты? – Она отрезает кусок мяса и осторожно кладет его в рот.
– Луизиана. А ты?
– Бирмингем. – Она морщит нос, но сглатывает.
– Сколько тебе лет?
Она улыбается и ковыряется в зеленой фасоли.
– Я достаточно старая.
Я смотрю вверх и вижу, что за нами наблюдает еще одна Дева.
– Привет.
Она опускает глаза – под одним из них черный полумесяц синяка – и берет свою еду.
– Это Ева. Она была…
Я подпрыгиваю, когда Сара издает пронзительный визг.
Рядом с ней стоит Сестра с короткой палкой в руке.
– Не разговаривать во время еды.
Сара сжимает голую шею в том месте, где ее ударили, и отодвигается от меня. Я обнимаю ее. Прядильщица снова встает на дыбы. Я вздрагиваю, когда палка падает мне на шею.
– Никаких контактов между девушками! – Она хмурится, когда я отпускаю Сару.
– Я в порядке. – Сара фыркает, по ее щеке текут слезы.
У меня болит шея, но я отказываюсь прикасаться к больному месту. Я не доставлю Сестре удовлетворения.
Она продевает палку через петлю на поясе юбки и идет к кухне, ее длинная черная юбка почти касается земли.
Я опускаю руку под стол и сжимаю колено Сары. Она коротко кивает мне и снова начинает есть.
Я задаюсь вопросом о женщинах, которые подписались на это, заблуждаясь, что Монастырь будет чем-то вроде рая для сестер. Примирились ли они с тем, что есть на самом деле? После вчерашней ночи я не могу представить, чтобы кто-то из них все еще верил в Пророка, в обещанную им безопасность. Но когда я смотрю на одну из Дев, самодовольное удовлетворение в ее глазах, когда она смотрит на рубец, образующийся у меня на шее, я понимаю, что некоторые из этих женщин находятся именно там, где они хотят быть.