Прибыв в Валену, Гэбриэл поразился величине и красоте своего «титульного» города. Валена оказалась даже больше Гранствилла, хотя южане традиционно представляли себе этот северный порт маленьким и убогим, очень чистой и куда более просторной, чем южные города. Посреди бухты в этом месте стоял одинокий каменный остров, больше похожий на неприступную одинокую и очень узкую скалу, которая предсказуемо называлась Птичий Столб. На ее отвесных склонах гнездились тысячи северных птиц – чаек, крачек, тупиков, бакланов и прочих, и множество этого птичьего народа ринулось встречать незнакомый корабль, с криками и писком носясь над ним, пока тот входил в порт и швартовался у причала. Раненого Гарри разместили в портшезе, его сопровождали неразлучные друзья, Кирнан и Марк, вместе со школярами, всю дорогу развлекавшими Гэбриэла и остальных веселыми, а то и скабрезными песенками. Гэбриэл, Кину и Дэн поехали впереди, и Гэбриэл, не уставая, разглядывал свой титульный город и его жителей.
Сам город карабкался на плечи горы Туманной, используя рельеф, как естественную защиту, и потому больше походил на эльфийские города, чем на человеческие, простором, отсутствием мрачных высоченных заборов и узких окон-бойниц. Каменный кремль был окружен деревянными пригородами, очень много было прекраснейшей резьбы по дереву, даже в городе, где дома были каменные, резными были наличники, ставни, двери и все, что только можно было покрыть резьбой. Кривые улочки петляли меж огромных камней, берез и елей, затмевая в сознании Гэбриэла и Блумсберри, и Гармбург, и даже Гранствилл. Гора Туманная, нависающая над городом, была так высока, что небольшое облачко зацепилось за ее каменный бок, скрывая покрытую снегом вершину, прямо над какой-то разрушенной постройкой из красного кирпича, возможно, бывшей сторожевой башней. Зная о том, что это даже еще не горы, а так, предгорья Белых гор, не самых высоких на Острове, Гэбриэл испытал смесь восхищения и недоумения: так какие же огромные те?! В его сознании горы навсегда остались символом утраченной свободы и чистоты, он до сих пор не переставал сожалеть, что не бежал тогда с фермы, побоявшись холодов. Теперь, пожалуй, даже больше, чем прежде – теперь Гэбриэл лучше понимал, чего именно лишился и что утратил, и что именно с ним сделали, и не только физически. Его душу изувечили не меньше, чем тело, и он постоянно помнил об этом. Каким бы он был сейчас, где был бы, с кем?.. Брат нашел бы его, в этом теперь Гэбриэл не сомневался. Может, чуть позже, а может, напротив, и раньше. Их ложь была бы правдой, он был бы разбойником в банде может, Кошек, а может, Птиц… Или наемником в дружине Ставра, почему нет?! «Господином горных дорог Назову тебя, – вспомнился ему голос Алисы, – кто сказал, что холоден снег? Перевал пройду и порог, перепутие, Перекресток каменных рек…». Она никогда гор не видела, но так угадала его чувства и тайные мысли, что до сей поры мурашки по коже. «Я ухожу вослед не знавшему, Что значит слово «страх»…». Я знаю страх, Алиса. Знаю.