Я ничего не слышала о пси-оружии, так ему и отвечаю.
Он говорит: послезавтра у нас первое большое собрание. Будем обсуждать методы противостояния противникам света. Вопрос о незримом воздействии на психику тоже будем поднимать, приходи. Ты знаешь, что на Ельцина тоже воздействуют? Есть факты, я о них расскажу. Обязательно приходи, небесная жена моя.
Он увлекает меня на мат, и мы с ревом стыкуемся.
После собрания я почти не сплю ночами. Мне ничего не хочется, кроме как танцевать с моим Володей в спортзале, освещенном лишь свечами. В том, что на отца воздействуют скрытые враги, у меня теперь нет сомнения. Он часто подавлен, он мало ест, он снова стал пить. Но самое ужасное – тетя Лена теперь живет с нами.
А вот не она ли воздействует?
Может, и в смерти матери она виновата? Да хрен с ней, с матерью. От нее все равно толку не было.
День за днем присматриваюсь к отцу, стараюсь заглянуть ему в рот, когда он ест. Володя говорит, специально обученные стоматологи могли вставить ему в зубы различные металлические пластины и проволоки для улучшения сигнала воздействия.
Любимый Володя, мой сильный черный конь, мой милый…
Тетя Лена день и ночь твердит, как сильно любит меня отец. Если б она знала, что это не любовь – это ковыряние в моей голове и внутренностях. Он прицелился в меня в детстве и выстрелил в юности. Потом ощипал потроха и стал разделывать, копошиться внутри. Он доберется до сердца, уже скоро. А потом до души. Разрежет ее пополам и выпьет кровь – кислую, вязкую, липкую.
Мы гуляем с Володей в парке Сокольники. Он просит меня ни в коем случае не рассказывать о нас отцу. Говорит, что через это знание черные психологи могут воспользоваться нами обоими.
Поясняет: если отец узнает о наших отношениях, это его сильно разозлит. Злость он направит на кого? На нас с тобой. Через этот поток, исходящий из него на нас, черные маги смогут отправить любую энергию, любые приказы. Для них это дорога без знаков ограничения скорости. И будем мы с тобой слышать страшные голоса, видеть несуществующие предметы. А главное – возненавидим друг друга.
Мне становится страшно, я прошу его прекратить. И он умолкает. Долго смотрит мне в глаза, прижимает к себе, целует, его руки расстегивают мне молнию джинсов.
Я шепчу: Володя, не здесь же?
Здесь же, здесь, улыбается он, тянет меня за деревья.