Но, как бы там ни было, я не леди Эдельвейс и играть роль нежного цветочка в цветнике лорда Му́дака… ну то есть Мэдока, точно не собираюсь.
Пятая наина… Это вообще кто? Невеста? Рабыня?
– Моя леди, с вами все хорошо?
Кто-то осторожно коснулся моего плеча, и только тут я поняла, что рядом по-прежнему стоит служанка, а я ее в упор не замечаю.
Ущипнула себя, но проснуться, вырваться из этого безумного обморока-сна так и не смогла.
– Все… хорошо, – обернулась к обеспокоенно взирающей на меня женщине. – А скажи, Ориса, здесь где-нибудь есть мой портрет?
Служанка расстроенно завздыхала:
– Да какие уж тут портреты? Ведь замок Адельвейнов, когда вашего батюшку бедового, лорда Натана, да упокой Созидательница Пречистая его душу, арестовали и приговорили к казни, едва не сожгли Стальные лорды. Вернее, жечь-то начали, с энтузиазмом. Восточное крыло сильнее всего пострадало, а с ним и портретная галерея Адельвейнов. Спасибо леди Ансае, вовремя вымолившей у покойной королевы (и ее душа пущай тоже покоится с миром) повеление передать земли и замок двоюродному брату вашего батюшки, барону Нейтону, а вам, малютке невинной, жизнь сохранить и имя. Жаль, матушку вашу нельзя было спасти… Вы же ничего этого не помните, верно?
– Верно, – подтвердила я, горя желанием добавить: «Не помню, потому что не знаю».
– Совсем тогда крохой были. Так что и портретов-то ваших за три годочка, что провели в отчем доме, совсем не написано. А хотя погодите… – просветлела лицом женщина. – В библиотеке остались старые эскизы. Точно-точно! Хотите, покажу? Ваш точно был среди них.
– Хочу, – кивнула я, решив, что следовать наставлениям глюкотети и бесцельно валяться в кровати точно не собираюсь. Лучше побуду со служанкой и осторожно ее порасспрашиваю, пока будет искать эскизы малышки Филиппы.
– Тогда пойдемте скорее, пока леди Ансая не осерчала на нас за непослушание. – Служанка понизила голос до заговорщицкого шепота и поманила меня за собой.
Мы быстро поднялись по лестнице, широкой и добротной, с некогда золочеными, а теперь потускневшими перилами. Молоденькой служанке, старательно их натиравшей, было не под силу вернуть им былой блеск. Вот почему родственнички Филиппы вне себя от счастья. Нет, не из-за перил конечно же, а потому что удалось выгодно продать двоюродную племянницу. Семейство барона явно нуждалось в деньгах.